СЛОВО РАВВИНА
В ПРАЗДНИК ПЕЙСАХ

    Пейсах — самый значительный этап в жизни еврейского народа. Само существование еврейского народа – великое чудо. Но надеяться на чудо недостаточно. Мы должны укреплять свою связь с Б-гом через выполнение Его заповедей. В Пейсах – это выполнение законов и обычаев праздника: Сейдер, маца, вино, марор и так далее.
    В это тяжелое время, когда на Сдерот падают ракеты, когда во всем мире поднимает голову антисемитизм, мы должны вспоминать чудеса Пейсаха и укреплять надежду на то, что слова Ребе, день рождения которого мы в этом году отмечаем 16 апреля, о том, что наше поколение – последнее поколение изгнания и первое поколение Освобождения, сбудутся вскоре, в наши дни.

С ПРАЗДНИКОМ ВАС!

Главный раввин Харькова и Харьковской
области Мойше Москович

ХАРЬКОВСКИЕ  ХРОНИКИ

СЕРЬЕЗНЫЙ И НЕ ОЧЕНЬ
СЕМЕН ЯКУБОВИЧ

    Под таким названием 30 марта открылась в Харьковском музее Холокоста и истории евреев выставка скульптурных работ, шаржей и фотографий одного из старейших скульпторов, члена Союза художников Украины Семена Абрамовича Якубовича.

    Открытие выставки завершилось в клубе творческой интеллигенции чествованием Семена Абрамовича с 85-летием. Присутствующие дарили подарки, говорили теплые слова, восхищенно вспоминали, что первое знакомство с работами скульптора почти у всех начиналось с харьковского зоопарка, где до сих пор стоят фигуры зверей, выполненные Семеном Якубовичем.

    Звучали слова восхищения и пожеланий скульптору, который в настоя­щее время работает над новым проектом — памятником Лесю Курбасу. Курбасом Якубович «заболел» давно. На выставке представлена фотография выполненной им мемориальной доски в память о выдающемся режиссере, педагоге Лесе Курбасе, которая установлена на фасаде здания Украинского академического театра. Семен Абрамович нашел точный, полный экспрессии образ, прекрасную трагическую маску человека, который предчувствует беду…

Скульптор Семен Якубович и архитектор Павел Чечельницкий обсуждают новый проект памятника Лесю Курбасу

Скульптор С. Якубович от авторского гонорара отказался — так он хотел сделать свой личный вклад в дело увековечивания памяти жертв сталинских репрессий. Позже на фасаде того же театра появилась мемориальная доска Марьяну Крушельницкому, а в прошлом году — Леониду Быкову. И все это — Семен Абрамович Якубович.

    Чтобы не перечислять в статье все памятники, проекты, мемориальные доски, выполненные для города, приведу «Элегические дистихи», посвященные Якубовичу Семену на 80-летие с любовью и наилучшими пожеланиями Игорем Мацкевичем, которые и сейчас не потеряли своей актуальности.

Якубовичу Семену
с любовью и наилучшими пожеланиями
Элегические дистихи

 

Хоть Вы не побывали в Риме, Творенья Ваши всюду зримы. Афинам славу дал Акрополь, Вам Леся Курбаса некрополь. Любили Вы Остапа Вишню, Увы, взаимности не вышло. На Харків погляда Ваш Квітка: Земляче, Ви куди і звідки? Я Вам віддам свою Основу Ви знаєте язик і мову. 3 людьми Шельменко Ваш жартує: Він слобожанський говір чує. Всміхається Олесь Гончар — Це місту Харкову Ваш дар. Сьогодні скаже Багалій: Семене, чарочку налий! Что сотворите Вы теперь? Вам в «Березіль» открыта дверь. Для Славы создан Пантеон, Но Вы — один на миллион. Игорь Мацкевич, Харьков

ХАРЬКОВСКИЕ  ХРОНИКИ

ОПЫТ ПРАОТЦЕВ И ПРАМАТЕРЕЙ

Харьковская группа «Бейт Бина». Справа налево: София, Аня, Антон, Миша, Маша, Вера

    На ветвях Научно-просветительского центра Харьковского музея Холокоста появилась новая почка. И потихоньку распускаются цветы. Харьковская еврейская молодежь изучает Тору в группе, созданной в рамках программы «Бейт Бина» Международной женской еврейской организации «Проект Кешер».
    Все началось еще осенью прошлого года, когда я поехала в Киев на семинар Проекта Кешер по программе «Бейт Бина» («Дом Мудрости», ивр.). где нас с первых же занятий увлек прекрасный преподаватель р. Шая Гиссер, приехавший на семинар из Израиля. А в этом году был второй семинар в Москве, где собрались не только участницы набора 2007 года, но и выпускницы прошлых лет — 31 человек из разных стран СНГ.
    Занятия на семинаре проводила команда профессионалов Проекта Кешер, была приглашена и преподаватель Еврейского Университета из Израиля Дана Пульвер. В семинаре приняли участие исполнительный директор и председатель Совета Директоров Проекта Кешер в США Кзрин Герщон и Шила Ламберг.
    Московский семинар продолжил изу­чение текстов ТаНаХа, овладение методикой работы с группой и формирование лидерских качеств. Обмен опытом и идея­ми поможет в перспективе работе и нашей харьковской молодежной группе.
    Программа «Бейт Бина» включает в себя углубленное изучение еврейских текстов. Прикоснувшись к Торе, прочитав и проанализировав судьбы наших праотцев и праматерей, становишься опытнее.
    Мы читаем о проблемах бездетной пары — Авраама и Сары, мы читаем о соревновании братьев-близнецов Эйсава и Яакова, читаем о любовном треугольнике Рахели, Леи и Яакова…
    Это интересно. Это то, чего не хватает любому молодому еврею или еврейке — мудрости, примера.. Мы узнаем, как тот или иной поступок наших предков отразился на их судьбах.
    В нашей харьковской группе всем тепло, мы объединены одним стремлением к знаниям, у нас одни корни.
    Мы приглашаем всех желающих в нашу группу, занятия которой проходят в воскресенье на Петровского, 28. Справки по телефонам редакции.

София Вальшонок, руководитель
молодежной группы «Бейт Бина»

ХАРЬКОВСКИЕ  ХРОНИКИ

СЕМИНАР ДЖОЙНТА

    16-17 марта в Харькове прошел региональный семинар Джойнта «Работа с донорами».

    В рамках семинара который вели Джой Сисиски, США и Оксана Галькевич, Харьков, участники семинара учились успешному фандрейзингу, обменивались опытом, проигрывали различные ситуации общения с донорами, учились писать заявки на гранты, задавали вопросы ведущим семинара.
    Каждый из участников получил материалы к семинару «Работа с донорами», которые станут настольной книгой в будущей работе.

ШАГ  В  ИСТОРИЮ

ЕВРЕЙСКИЙ ПОЧТ-ДИРЕКТОР

    Если бы в XVIII столетии существовала Книга рекордов Гиннесса, в нее непременно вошел бы этнический еврей Фридрих Георг Аш (1683-1783). И не столько потому, что прожил он по меркам того времени на удивление долго — целый век. Существенно то, что его непрерывный трудовой стаж, причем на одном только месте, составил 67 (!) лет. Место это — Санкт-Петербургский почтамт, где Аш по воле Петра Великого директорствовал с 1716 г. и на сем посту верно служил России при трех императорах и четырех императрицах!

    Отпрыск ашкеназских евреев, Фридрих был уроженцем Силезии. О его воспитании и образовании определенных сведений нет. Видно лишь, что он свободно владел многими европейскими языками, что весьма поспособствовало впоследствии его карьере. Есть сведения, что Фридриха пригласил приехать в Россию сам царь Петр. Достоверно известно, что 24-летним юношей Аш явился в ставку российского генерал-порутчика от кавалерии, барона Карла Эвальда фон Ренне (1663-1716), стоявшего с армией в Польше как раз на Силезской границе. Отважный вояка и вместе с тем тонкий психолог, фон Ренне быстро оценил способности смышленого силезца и сделал его своим личным секретарем; с тех пор они уже не расставались. Фридрих Георг, которого на русский манер стали называть Федором Юрьевичем, неотлучно сопровождал своего патрона во всех военных походах. Ему было поручено заведовать всей корреспонденцией армии (в т. ч. и самой секретной). Именно к Ашу стекались сводки, депеши, реляции, все самые свежие и оперативные сведения, без которых никакие военные успехи были бы немыслимы. Это понимал и царь, который пожаловал Федору Юрьевичу тысячу рублей — сумму по тем временам весьма значительную.

    Востребованным остался Аш и после кончины фон Ренне: его назначают флигель-адъютантом к одному из ближайших военных сподвижников Петра, генералу Роману Христиановичу Боуру (1667-1717), бывшему в то время начальником кавалерийской дивизии на Украине. Памятуя об успешной работе Федора Юрьевича в качестве начальника армейской почты, Петр I в 1714 г. делает его секретарем, а в 1716 г., когда открылась вакансия, и почт-директором С.-Петербургского почтамта. Царя пленил не только высокий профессионализм Аша, но и его кристальная честность и неподкупность, столь редкие в России. Достаточно сказать, что его предшественника, почтмейстера Г. Г. Краусса, изобличили в ряде неблаговидных поступков и отдали под суд за незаконную выдачу подорожных и получение из-за границы золота и драгоценностей. Современники свидетельствуют: Ашу было совершенно чуждо мздоимство, к тому же он отличался исключительной исполнительностью и аккуратностью.
    Чтобы представить себе круг обязанностей нашего героя, надлежит перенестись в Северную Пальмиру начала XVIII века. Работники почты являли собой тогда, говоря современным языком, особую группу риска. Ведь езда по дорогам матушки-России была в ту пору делом крайне опасным: на трактах хозяйничали шайки беглых солдат и голодных крестьян. Потому власти распорядились к каждой почтовой карете приставить вооруженных конвоиров, взяв с них предварительно клятву на верность. Петр придавал работе почтарей (впрочем, он не любил это русское слово, предпочитая ему иноземное «почтальоны») особое значение. Для обслуживания ямского пути от Москвы до Санкт-Петербурга монарх повелел прислать со всех городов и весей страны 5000 ямщиков. Архивные документы позволяют нам воссоздать, во что были одеты и как несли службу подчиненные почт-директора Аша: «...в сухую погоду им было положено носить зеленые кафтаны с красными обшлагами и отворотами, а в дождь — длинные серые плащи с васильковыми обшлагами и отворотами. На голову они надевали треугольную шляпу с красными отворотами, на грудь вешали медную бляху с орлом». Полагалось, чтобы курьер возвещал о своем прибытии звуками рожка (для обучения игре на этом инструменте Аш даже пригласил из Мемеля немецкого почтальона). Но как ни бился Федор Юрьевич, не помогали даже наказания и штрафы: появление русских ямщиков неизменно сопровождалось залихватским посвистом и криками.
    При директоре Аше в 1716 г. Петербургский почтамт переехал из жалкого одноэтажного мазанкового дома (недалеко от современного Марсова поля) в выстроенный по соседству каменный двухэтажный особняк (на месте нынешнего Мраморного дворца). Помимо своего непосредственного назначения — координировать работу связи, почтамт стал своего рода незаменимым культурным центром столицы. На первом этаже разместилось почтовое делопроизводство, в парадном же зале наверху Петр закатывал свои знаменитые ассамблеи, а то и просто приезжал обедать. Здесь останавливались приглашенные царем именитые заезжие иноземцы. Во дворе здания каждый день ровно в полдень играли на трубах и рожках двенадцать музыкантов.
    В 1735 г. здание второго Санкт-Петербургского почтамта сгорело. Рядом с Зимним дворцом, на Миллионной улице в 1740-х гг. было выстроено новое трехэтажное здание, куда и переместился наш почт-директор со своим штатом и где проработал до самой смерти. Здание это вошло в историю как третий Петербургский почтамт.
    Внешняя, «шумная» сторона деятельности почтамта успешно скрывала от досужих глаз его каждодневную рутинную работу, связанную с государственными секретами. Речь идет прежде всего о перлюстрации писем… Аш был верным слугой царя, и чтение всей почтовой корреспонденции было вменено ему в должностные обязанности именно Петром, который, как о нем говорили, был «вникать во всякие горазд». Почт-директор лишь неукоснительно выполнял указ царя от 1716 г.: «...чтоб ничего о военных и государственных делах в письмах не было»! Особенно строго в условиях Северной войны (1700-1721) контролировалась почта, идущая через Выборг в Швецию. Мера эта, таким образом, полностью отвечала государственным интересам молодой империи.
    И при последующих российских венценосцах почт-директору надлежало исполнять те же обязанности. Так, при императрице Елизавете Петровне канцлер Бестужев наново обязал Аша вскрывать и копировать все письма зарубежных послов (даже к дамам), уходившие и прибывавшие из-за кордона. Это касалось и всех частных писем, пересекавших российскую границу. Наиболее интересные послания копировались… Ввиду щекотливости и секретности дела Федор Юрьевич самолично вскрывал конверты, прочитывал депеши, показывал подчиненным подлежащие копированию места, а затем снова запечатывал конверты — и концы в воду! Не всегда, правда, это оказывалось возможным. До нас дошло письмо Аша канцлеру А. П. Бестужеву от 1744 г. с жалобой на тяжелое дело перлюстрации иностранной корреспонденции: «Последние два письма без трудности распечатать было можно... Тако же де куверт (конверт. — Л. Б.) в почтовый амт (почтамт. — Л. Б.) в Берлин легко было распечатать, однако ж два в оном письме, то есть к королю и в кабинет, такого состояния были, что, хотя всякое старание прилагалось, однако ж отворить невозможно было. Куверты не только по углам, но и везде клеем заклеены, и тем клеем обвязанная под кувертом крестом на письмах нитка таким образом утверждена была, что оный клей от пара кипятка, над чем письма я несколько часов держал, никак распуститься и отстать не мог. Да и тот клей, который под печатями находился (коли хотя я искусно снял), однако ж не распустился. Следовательно же, я к великому моему соболезнованию никакой возможности не нашел оных писем распечатать без совершенного разодрания кувертов».
    К слову, Аш имел точные копии печатей всех иностранных послов, аккредитованных в северной столице; их изготовили по его требованию умельцы-граверы из Академии наук. В архивах Москвы и Петербурга сохранилось множество частных писем, скопированных почт-директором. В Российском Государственном архиве древних актов, например, хранится дело с приложением «от разных иностранных при Российском дворе Министров (послов) на почте посланных писем».
    Чтение дипломатической почты было сопряжено с теми большими трудностями, что послания часто писались тайнописью, и их надлежало переводить с цифирного языка на словесный. По существу это была поистине ювелирная работа по дешифровке секретных шифров, и этим занимался петербургский почт-директор. Понятно, что Федору Юрьевичу необходимо было и знание европейских наречий, чем он и обладал, а если появлялась потребность в новом языке, он с легкостью и удивительной быстротой им овладевал… В России тайнопись существовала уже в ХII-ХIII веках, но официальной датой появления криптографической службы считается 1549 г. (царствование Ивана IV), когда был образован Посольский приказ, при котором имелось специальное «цифирное отделение». Шифры использовались такие же, как на западе, — значковые, замены, перестановки. При Петре I появляются специальные коды для шифрования — «цифирные азбуки».
    В русскую дипломатическую практику шифрованную корреспонденцию ввел вице-канцлер П. П. Шафиров, который разработал для сношений с государем особый код. Именно ему первому Петр поручил дешифровку дипломатических депеш. Есть основания думать, что Аш овладел секретами дешифровки под руководством Шафирова, бывшего его непосредственным начальником (тот одно время курировал почтовое ведомство России). Во всяком случае, вице-канцлер знал и ценил способности Федора Юрьевича вести секретную корреспонденцию: в 1719 г. он рекомендовал Аша как прекрасного чиновника для подобного рода работы.
    Круг лиц, знавших ключ к чтению тайнописи, был чрезвычайно узким. Известно имя лишь одного сотрудника, помогавшего почт-директору Ашу в сем деле, — будущего профессора, а в то время адъюнкта Академии наук И. А. Тауберта. С 1743 г. они вместе трудились над дешифровкой французских, английских и прусских депеш.
    Жизнь Федора Юрьевича была небогата внешними событиями и по существу замыкалась на его беспорочной шестидесятисемилетней службе. Нам известны лишь некоторые ступени его карьерного роста. В 1744 г. императрица Елизавета Петровна пожаловала ему полковничий ранг, а также вечное владение мызой Хотинец, что в Ямбургском уезде. Окончил же он свои труды и дни в чине статского советника.
    В 1762 г. он вместе с потомством был возведен австрийским императором Францем I в баронское достоинство Римской империи. (Нелишне отметить, что титул барона стал вообще традиционным знаком отличия для евреев Европы, как крестившихся, так и сохранивших веру предков. В Петровское время баронами стали Шафиров и братья Соловьевы, а позднее — Поляковы, Штиглицы, Федериксы, Велио, Фелейзины, Френкели, Захерты, Местмахеры, а также Гинцбурги и всемирно известные Ротшильды). Указом императрицы Екатерины II от 11 марта 1763 г. Ашу было разрешено принять этот титул и пользоваться им в России. Диплом на это звание был, однако, получен потомками Федора Юрьевича уже после его смерти, в 1783 г. Герб баронов Ашей, помещенный в V части Общего Гербовника дворянских родов Всероссийской империи под № 126, имеет характерный девиз: «Vertute Duce» («Доб­родетель нас ведет»). И действительно, барон был не только честным и усердным службистом, но и добродетельным семьянином, отцом четырех сыновей и трех дочерей. В историю российскую вошли трое его сыновей. Старший из них, Иван Федорович Аш (1726-1807), был видным дипломатом и долгое время находился в Польше в качестве полномочного министра российского правительства. Два других сына пошли по медицинской части. Егор Федорович Аш (1727-1807) был доктором медицины и защитил диссертацию в Геттингенском университете, с которым был тесно связан. По заданию императрицы Елизаветы Петровны он по всей Европе исследовал места, где находились целительные колодцы минеральных вод. Интересно, что при утверждении Медицинской коллегии в России в 1763 г. он стал первым ее членом. Третий брат, Петр Федорович Аш, жительствовал в Москве, где получил известность как искусный эскулап и также состоял членом Медицинской коллегии. В конце XIX века род баронов Ашей пресекся…

«ОКНА», Израиль
Печатается в сокращении

ЛЮДИ.  СУДЬБЫ

Рубрику представляет Олег Козерод, Лондон

«ФАЛЬСИФИКАТОР»

    1942-й год. Германия. Семью 20-летнего юноши Сёмы Шонхауса, русских эмигрантов, живущих в Берлине, постигла судьба многих миллионов европейских евреев — их вывезли в концентрационные лагеря. Но Сёме удалось спастись, и в самый разгар Второй мировой войны он скрывается в разных домах своего родного города Берлина, прячась от цепкого взгляда гестаповцев и их помощников. Юноша увлекается рисованием, у него «золотые руки» — все, к чему бы он ни притрагивался, приобретает совершенные формы. Его таланту находится применение: в центре фашистской империи он разворачивает работу по подделке удостоверений личности, которые помогают евреям спастись от верной гибели. Одаренный художник, Шонхаус фабрикует аусвайсы, которые выглядят лучше, чем настоящие, из немецких государственных типографий. Каждую ночь 20-летний юноша меняет место ночевки, его охотно выручают многочисленные подружки-немки и антифашистски настроенные бюргеры. Причем он ведет себя так, как будто он не дичь, а охотник, постоянно бросая вызов судьбе. Вместо того, чтобы тихо сидеть на явочных квартирах и не высовывать носа на улицу, он совершает романтические прогулки на катерах со своими девушками и ходит в увеселительные заведения! В одном из ресторанов он жалуется властям на поведение пьяного полицейского, оскорбляющего еврейских посетителей, более того, он катается по ночным улицам на велосипеде во время комендантского часа, и когда однажды ночью наглеца арестовывают, ему удается уговорить охранников отпустить его.
    «В конце концов я не мог просто беспомощно взирать на то, что они делали с нами», — пишет Шонхаус в своей книге.
    Так или иначе, о бурной деятельности Шонхауса, которая помогла спасти сотни евреев Берлина, становится известно руководству гестапо, и фотографию Сёмы расклеивают по всему городу. И только тогда уже известный на весь Берлин Сёма принимает решение о побеге из Германии, выбирая средством передвижения вовсе не лыжи пастора Шлага, а велосипед. Побег удался, о чем свидетельствует им самим написанная книга под названием «Фальсификатор: необычайная история выживания в военном Берлине» (The Forger: An Extraordinary Story of Survival in Wartime Berlin). Книга, выпущенная лондонским издательством Granta Books в 2007 году, иллюстрирована самим автором, так что читатель сможет оценить его и как художника. Автобиография поступила в книжные магазины Европы и собирается стать бестселлером. Уже в 2008 году ее переведут на нескольких европейских языков.

«ОТ БАКУ ДО БЕЙКЕР-СТРИТ»

ЕВРЕИ В ШОТЛАНДИИ
ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

    Общеизвестно, что в культуре Шотландии преобладают кельтские элементы. Однако остается весьма актуальным вопрос — а было ли еще в истории Шотландии какое-либо значительное, не-кельтское влияние? Историки Элизабет Гиршман и Дональд Йетса однозначно утверждают: «Да, было, и это влияние было еврейским». В своей книге «Когда Шотландия была еврейской» (When Scotland Was Jewish) исследователи начинают отсчет еврейского влияния с 1100 года. Авторы доказывают, что значительная часть населения, в том числе ряд национальных героев, злодеев, правителей, представителей знати, торговцев, купцов, епископов, членов гильдий, буржуа и министров имела еврейское происхождение. Историки прослеживают путь этих людей и их предков из Испании и Франции, откуда они бежали к берегам Шотландии, спасаясь от гонений, и их дальнейшие судьбы. Основными историческими источниками исследования стали результаты переписи и археологические артефакты: надписи на могильных плитах и родословные шотландской знати, архивы профессиональных гильдий, портреты, а также статьи о происхождении географических названий.
    Книга Элизабет Гиршман, профессора истории университета Ратгерс, и Дональда Йетса, любителя истории из Санта-Фе, вышла в 2007 году в издательстве «МакФарланд». Справедивости ради следует отметить, что еврейское влияние не осталось где-то в глубине веков; и сегодня в Шотландии живут евреи, и некоторые из них весьма знамениты.
    Так, недавно на входе в один из шотландских замков появилась мезуза. Замок Дандирев XVI века, хозяином которого теперь является доктор Стивен Йоффе, расположен на берегу озера Лох-Финн, что в четырех милях от городка Инверери. У строения богатая история: замок был построен в XVI веке, однако к XIX веку превратился практически в развалину, затем был восстановлен сэром Эндрю Ноублом в 1911 году. Его нынешний владелец — пионер в области лазерной хирургии, у него своя клиника и большая медицинская практика. Кроме того, он филантроп и увлекается искусством: в его замке представлена богатая коллекция предметов африканского искусства и картины известных художников, в том числе Монэ, Каца, Хантера и Каделя. Как сообщил доктор Йоффе манчестерской газете «Jewish Tele­graph», «когда мы только купили этот замок, то весь он заливался водой, мы практически заново создали крышу, отремонтировали стены и дымоходы. Эта работа заняла несколько месяцев, и нам приходилось жить в кемпинге». После переезда семьи Йоффе в замок мезузу на входе прибил глава еврейской общины Гарнетхилл Аарон Соудри. Серебряный футляр для мезузы был создан известным в Израиле ювелирным мастером Доном Гивоном.

booknik.ru

РЕДАКЦИОННАЯ  ПОЧТА

ПУТЬ К УСПЕХУ

    Кфар-Ситрин — так называется школа, в которой учится мой сын. В Израиле он уже второй год, а впереди еще двена­дцатый класс. Когда он уезжал, ему только исполнилось 15. Сложный, опасный, удивительный переходный возраст. Так трудно привыкать маме к тому, что ее мальчик — уже не ребенок. Он сам решает, что для него хорошо, что плохо. Так трудно юному человеку становиться взрослым, учиться нести ответственность за свои решения и поступки. И как важно, кто окажется рядом. Кто станет для него на всю жизнь Учителем, Другом, Человеком, какие горизонты откроются ищущей душе. Я счастлива, я уверена, я спокойна. Мне повезло. Мой сын находится в таком коллективе, в таком окружении, о котором в наше время даже мечтать сложно. Маленькая школа, больше похожая на большую семью. Воспитатели и педагоги живут на территории школы вместе со своими семьями. Кстати, о территории. Школа находится недалеко от Хайфы, на склоне горы Кармель. Из окон хорошо видно море. Вокруг зелень. Все в школе говорят по-русски. И директор, и учителя и психологи и даже повар. В столовой готовят привычные блюда русской и украинской кухни. Все ученики из СНГ. Классы по 10-15 человек, стипендия самая высокая среди всех школ системы НААЛЕ.
    Особое внимание уделяется математике, физике, компьютерам. Классы делятся на группы по уровню обучения. Начиная с 11 класса ребята обучаются на курсе «Майкрософт». При успешном окончании курса они получают вместе с израильским аттестатом зрелости диплом техников по компьютерам, администраторов сетей и программистов начального этапа. В будущем году открывается курс менеджмента. Среди учителей есть кандидаты и доктора физико-математических наук.

    Работа построена так, чтобы никому соблюдение Торы и заповедей было не в тягость. В школе обязательно ношение кипы, соблюдение кашрута, соблюдение Шабата, ребята имеют возможность выбрать для себя подходящую им группу, где молитвы укорочены. И хотя школа религиозная, никому соблюдение заповедей не навязывается, так как мы не ставим себе цель сделать всех ортодоксами. Важно, чтобы ребята знали, как должен жить и вести себя еврей. Но при этом никто не может отобрать у ребенка свободу выбора. В школе самое пристальное внимание уделяется дисциплине и соблюдению правил школы, поэтому у нас нет насилия, наркотиков и прочих «прелестей», которые являются сегодня настоящим бичом во многих других школах. Экскурсии по Израилю, разно­образные кружки по интересам — самолето­строение, айкидо, кикбоксинг, теннис, шахматы, рисование, хор, игра на гитаре. И как благодарна я тем людям, кто в свое время рассказал нам об этой школе, пригласил на семинар.
    Связаться со мной можно по телефонам редакции.

Татьяна Михайлова, Харьков

РЕДАКЦИОННАЯ  ПОЧТА

«НАРОЧНО НЕ ПРИДУМАЕШЬ»

    Бланк Дирекции строительства мемориального комплекса «Жертвам нацизма в Дробицком Яру»
    «Леонидову Леониду Петровичу!
    Воловик Ларисе Фалеевне!
    Руководство Дирекции создания всем нам дорогого Мемориального комплекса жертвам нацизма (холокоста) в Дробицком Яру,
    Возражает против всяческих вмешательств в т. ч. Вам в уже созданный архитектурный ансамбль Мемориала — музея, который создан под руководством Областного управления Градостроительства и Архитектуры при Облгосадминистрации.
    Ваши действия с лестничным маршем на территории Дробицкого Яра и пешеходной дорожкой от Меноры никому не нужны, кроме того, Вы грубо оскверняете сам факт трагедии.
    Требуем немедленно прекратить са­мо­дея­тельность… и сообщить нам по факсу.

    Шутка или не шутка, но мы решили узнать мнение специалистов по поводу странного словосочетания «Мемориал — музей» (все остальное в письме можно, действительно, воспринимать как неудавшуюся «шутку»).
    Валерий Вохмянин, историк, бывший главный специалист по охране культурного наследия и музейному делу управления культуры облгосадминистрации, первый директор музея «Харьковщина в Великой отечественной войне 1941-1945 гг.» на Мемориальном комплексе «Высота маршала Конева»:
    — «Мемориал — музей» термин крайне неудачный, изобретенный в Харькове и уже второй год звучащий все громче. Сначала — по отношению к «Высоте Конева» и существующем на ней музее, теперь — еще и в связи с Мемориальным комплексом «Жертвам нацизма» в Дробицком Яру. Налицо — правовая неосведомленность людей, движимых искренними, идущими от души порывами. К сожалению, эти благородные порывы заводят инициаторов в непроходимый юридический лабиринт. Бытовая логика не всегда является юридически корректной. Существование театров-студий и магазинов-складов не означает, что могут существовать завод-банк или мемориал-музей.
    Существование и деятельность мемориалов и музеев регулируются абсолютно разными законодательными актами: мемориального комплекса (недвижимый памятник истории) — Законом Украины «Про охорону культурної спадщини», музея — Законом «Про музеї та музейну справу». Формы, направления и методы работы у них — разные. На эту коллизию областное управление культуры обращало внимание руководства области, начиная с осени 2003 года.
    В отличие от музеев, ни один мемориал или мемориальный комплекс управлению культуры и учреждениям культуры в Харьковской области не подчинен. Их бюджетом расходы на содержание недвижимых памятников не предусмотрен. Мемориал Славы (Лесопарк) находится на балансе КП «Зеленстрой»; Украино-польский мемориал «Жертвам тоталитаризма (6-я лесопарковая зона) — на балансе ГСКП «Ритуал»; Мемориал «Жертвам нацизма» в Дробицком Яру обслуживает КП «Харьковзеленстрой».
    Областной научно-методический центр охраны культурного наследия курирует только недвижимые памятники, но не имеет ни малейшего отношения к деятельности музеев.
    Зал памяти в цокольном помещении памятника в Дробицком Яру является составной частью архитектурно-строительного проекта, наравне с местами захоронений, памятником «Древо жизни» (Менора), существующими памятниками 1955 и 1998 гг., но не является музеем.

    Согласна с этим и кандидат исторических наук, методист Харьковской областной станции юных туристов Валентина Сушко:
    — Появление очередного музея, связанного с темой Холокоста — путь мало перспективный, сопряженный не с движением вперед, а с постоянными остановками и блужданием в лабиринтах юридической казуистики. В Харькове уже более 11 лет действует первый в Украине музей Холокоста. 3 апреля в школе №170 открылась прекрасная экспозиция по той же тематике. Тема, безусловно, святая, но зачем же постоянно дублировать содержание и функции уже существующего?
    Пронять посетителя до глубины души, достучаться до сердца можно и не традиционно-музейными методами.
    Нужно не выталкивать друг друга из существующей культурно-информационной ниши, а создать и занять свою — единственную и неповторимую. Вот тогда, создаваемые экскурсионные маршруты будут включать весь комплекс уже существующих на территории города объектов.