2009
Ноябрь
№11 (124)
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку —
каждый выбирает для себя.
Юрий Левитанский

ДЖОЙНТУ 95 ЛЕТ

14 ноября 1914 года, в Нью-Йорке была основана частная филантропическая организация Американский Объединенный Еврейский Распределительный Комитет (AJJDC). У истоков JDC стояли деятели разных направлений американского еврейства, краткое название Джойнт отразило тенденции трех объединившихся организаций. В годы первой мировой войны Джойнт оказывал помощь пострадавшим евреям Восточной Европы и ишуву в Палестине. В 1920 г. Джойнт стал независимой корпорацией.

В Нью-Йоркском архиве Джойнта хранятся материалы, начиная с периода его становления; текстовые документы (в большинстве машинописные) и коллекция фотографий. Собрание фотографий Нью-Йоркского архива Джойнта включает в себя более 50000 изображений и охватывает временной период с 1914 г. до середины 1990-х гг. Большинство фотографий носит документальный характер и является ценным источником по истории еврейского народа в ХХ столетии. Некоторая часть коллекции использовалась администрацией Джойнта при проведении кампаний по сбору средств.

Документы архива до 1941 г. охватывают следующие темы: события 1-й мировой войны, межвоенная помощь восточноевропейским общинам и беженцам, распределение продуктов, одежды, медикаментов, организация и содержание детских домов, приютов, домов призрения. В 1914-1929 гг. Джойнту удалось собрать и передать на нужды еврейских общин за пределами США более чем 78 миллионов долларов. В 1920 г. социальные работники Джойнта приступили к оказанию помощи еврейскому населению, пострадавшему от погромов в Украине и в Польше. В 20-х гг. в новых государствах Восточной Европы, часть из которых возникла после распада Российской Империи и Австро-Венгрии, — в Польше, Балтии и в Румынии — Джойнт организовал широкую сеть благотворительных организаций. Особое внимание уделялось детям, организации их медицинского обслуживания и летнего отдыха.

Фотографии еврейской жизни в довоенной УССР входят в большую группу — СССР, в которой есть снимки еще двух республик: БССР и РСФСР.

 

Еврейская столовая для голодающих и беженцев в Харькове.

Фотографии, снятые в Украине, можно разделить на несколько основных групп. Так, серия киевских сюжетов от мая 1920 г. включает в себя фотографии жертв погромов, сирот, здания больниц, встречи посланников Джойнта с лидерами местной общины и творческой интеллигенцией. Основная тематика снимков, относящихся к работе Джойнта во время первого голода в Украине — кухни, питание голодающих, распределение продуктов, одежды, топлива. Начиная с 1923 г. снимки показывают работу детских домов, домов престарелых, работу медицинских учреждений. Основная тематика после 1925 г. — учебный и производственный процесс. С течением времени и полным переходом учреждений социальной опеки под контроль государства, фотографии детских домов исчезают, последний снимок дома престарелых датирован 1928 г.

Наибольшее количество фотографий относится к таким городам как Киев (42), Одесса (29) и Днепропетровск (20). Немало снимков, снятых в Харькове, Мелитополе, Виннице, Запорожье, Фастове, Белой Церкви. Кроме больших городов, есть фотографии и меньших размерами населенных пунктов, в т. ч. — Умань, Ободовка, Ярмолинцы, Славута. Всего коллекция фотографий довоенной советской Украины охватывает 250 снимков.

Довоенная фотоколлекция «Джойнта» уникальна тем, что она содержит визуальные свидетельства о жизни исчезнувшего восточноевропейского еврейства.

В 1939-45 гг. Джойнтом было израсходовано около 79 млн. долларов, главным образом на оказание помощи евреям европейских стран (например, в польских гетто) и на их спасение.

Джойнт являлся главным объектом нападок и клеветы в советских антисемитских кампаниях и, в конце концов, вынужден был прекратить свою деятельность в СССР.

С конца 1980-х гг. Джойнт смог возобновить свою деятельность в Советском Союзе. В июне 1992 г. Джойнт был официально зарегистрирован в России и во многих других государствах, образовавшихся после распада СССР. Одно из главных направлений деятельности Джойнта в странах СНГ — развитие различных систем еврейского образования, начиная от детских садов и кончая высшими учебными заведениями.

В 2007 году деятельность Джойнта была отмечена Государственной премией Израиля.

По материалам исследований

Михаила Мицеля, Нью-Йорк

 

В течение 8 дней в Харькове по инициативе и при финансовой поддержке Американского Еврейского распределительного комитета Джойнт, при участии Израильского Культурного Центра и Агентства для Израиля «Сохнут» еврейских организаций прошли Дни Еврейской Культуры, наполненные массой увлекательных мероприятий. Впервые эти дни прошли на городском уровне, что дало возможность харьковчанам и гостям города познакомиться с многообразием еврейской культуры. Было все – художественные выставки и встречи с творческой интеллигенцией, театральные спектакли и презентации и, конечно,незабываемая клейзмерская музыка «Харьков Клезмер Тег».


ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО

Харьков. 20 ноября 1944 г.

Дорогой товарищ Илья Эренбург!

Чем труднее и горше мне приходилось, тем тверже я решала написать Вам и тем дольше откладывала исполнение этого решения. Пишу почти через 1,5 года после того, как получила возможность сделать это.

Сейчас, в первом письме, которое, надеюсь, не останется единственным, я опускаю абсолютно все детали и свои переживания, а опишу одни только факты. Все, что кроется за ними, Вы прочтете пока между строк и, если найдете нужным, спросите меня о подробностях.

По вине немецких палачей и их пособников погибла половина моей семьи, в том числе, муж. Спаслись от смерти я и два моих сына. Мы трое перенесли нечеловеческие муки, находясь более двух лет на краю пропасти, на грани умирания. Сейчас хочу сохранить детей для лучшего будущего и Вы мне в этом поможете.

Мой муж был мне товарищем. Мы вместе закончили Харьковский технологический институт, вместе работали. Муж был главным инженером харьковского Каналтреста, где проработал двадцать лет. Он построил харьковский крематорий, очистную биологическую станцию, поля орошения, все это по новейшим техническим образцам, преподавал в ВУЗах, имел свои изобретения. Его знали в Москве и др. крупных центрах Союза. У меня сохранился его трудовой список, испещренный награждениями и благодарностями. Вне работы для этого человека не было жизни. Когда в сентябре 1941 г., задолго до эвакуации, уехал с семьей его управляющий, он относился к этому с осуждением, и сам об отъезде еще и не помышлял. Принял на себя в эти тяжелые дни, кроме основной работы, еще и управление трестом, он был обязан оставаться на своем посту до последней минуты. Семья состояла из 6-ти человек, в том числе, две больных старухи-матери и двое детей. Билеты были взяты для 5-ти человек до Тбилиси, вещи упакованы, но я решила ждать мужа, который, понимая абсурдность моего решения, говорил, что семье грозит гибель. Но мы не внимали его разумным доводам и медлили с отъездом. На работе у мужа что-то не ладилось. Остались одни враги.

22 октября он очень нервничал, сказал, что все его распоряжения не выполняются, и он должен остаться еще на один день. Когда немцы вошли в Харьков — мы были в городе. К нам не замедлила явиться полиция. Мужа избили до полусмерти, изуродовали, залили квартиру кровью и вынудили нас бежать в ту ночь из дому навсегда.

Скрывались до 15 декабря 1941 г., когда по приказу немецкого командования нам, вместе со всеми евреями, пришлось переселиться в «гетто». Там жили две недели. На глазах умирали слабые люди без пищи, без воды, затем стали людей вывозить неизвестно куда, партиями. Это делалось в порядке очереди. Когда очередь дошла до нашего барака №8, я, предчувствуя гибель, уговорила мужа бежать вместе с детьми, без старух, которые уже не могли двигаться. Четыре зимних месяца мы скрывались в городе, почти умирая от голода и холода. 12 мая 1942 г. муж встретил своего подчиненного инженера.

Тот назначил ему свидание, обещая помочь нам выйти из города, и предал его в руки полиции (по наведенным мною справкам, муж был отправлен в распоряжение гестапо). Через 4 дня (17 мая) мы с детьми вышли из города по направлению к фронту, который находился тогда близко.

В районе села Староверовка (к юго-зап. от Харькова) нам удалось перейти линию фронта. Некоторое время мы двигались с частями Красной Армии на восток и вскоре узнали, что находимся в кольце окружения. Румыны вступили в село, где мы находились. Тогда мы пошли без оглядки вслед за наступающим немецким фронтом, из села в село, нигде не останавливаясь. В селе Гороховатка у р. Оскол (в 1,5 км от передовой) был ранен партизанами румынский офицер. Нагрянула фронтовая румынская жандармерия. Село согнали в лес и началась расправа. Мой старший сын 15-ти лет и еще двое чужих в селе мужчин были приговорены к расстрелу и отправлены этапом в тыл. Мой харьковский паспорт с переделанной национальностью был задержан, вещи разгрблены. Я побежала вслед за сыном. Младший мальчик бежал со мной. В деревне Терновая расстрел заменили отправкой в лагерь г. Барвенково. Там, без документов, рискуя ежеминутно жизнью, я чудом (подробности опускаю) вырвала сына из лагеря и больного, полуживого повела обратно на Восток. Приближалась зима. Босые, голые мы дошли пешком до Сев. Кавказа Ставропольского края. Зимовали на глухом хуторе с. Высоцкое (Гафицкого р-на) и там, зимой дождались освобождения Красной Армией. Получили пропуск на Тбилиси. До взятия Харькова жили в районе Грузии. Болели сыпным тифом, малярией. Написала в Харьков председателю горсовета, хорошо знавшему мужа, и приехала по вызову на работу.

Когда я теряла мужа, мать и других близких, когда я вырывала из фашистских лап жизнь моих детей, меня все время поддерживала надежда вернуться в свой родной город, жить и работать здесь при поддержке своих, советских людей, а главное, отомстить за смерть мужа и ему подобных людей и за наши муки. Но до сих пор я этого ничего толком не сделала. Я разбита. Мои моральные силы и здоровье подорваны. Я, которая так много могла вынести в минуты страшной опасности, оказалась совсем беспомощной в борьбе за захваченую кем-то при немцах квартиру, за раграбленные вещи. Не смогла и не захотела этим заниматься. Никакого внимания к себе и необходимой поддержки я не получила (м. б., по своей собственной вине). Очень много работаю, но влачим жалкое существование. Дети не могут как следует учиться; (голы и босы). Я встречаю людей, которым не должно быть места на земле, и они довольны моей судьбой. Все это подкашивает меня. Но разве можно мне сдаваться?! В самые адские минуты, какие пришлось пережить, у меня появлялась мучительная потребность записывать все, что было, и я это делала; не чернилами на бумаге, а кровью сердца в памяти. Никогда не забуду ни одной страшной детали.

Я прошу Вас, дорогой тов. Эренбург, извините меня за сумбурный конец письма и помогите мне, пока не поздно, написать обо всем пережитом, очнуться, наконец, от кошмарного сна и вернуться к жизни с гордо поднятой головой. Без настоящего участия я этого не сделаю. Надеюсь получить ответное Ваше письмо, которо будет началом нашей новой жизни.

Любарская

Адрес: Харьков, улица Дарвина д. №19 кв.41, Инж. Любарской Тамаре Владимировне

Посылаю это письмо для надежности по двум адресам.

 


Израиль и Тамара Любарская с сыновьями — Володей и Евгением.
Харьков, 1935 г.
Публикуется впервые

 

От редакции:

Это письмо принесли в музей Рената Таважнянская, ст. преподаватель ХНТУ сельского хозяйства и Владимир Зубарь, профессор ХПИ, давние друзья семьи Любарских. 65 лет семья Любарских хранила его в семейном архиве — сначала мама, затем, после ее смерти — сыновья Владимир и Евгений. Уже никого из них нет в живых (в последние годы они жили в Дортмунде, Германия), и Бэлла, жена Евгения, решила через своих харьковских друзей передать письмо, некоторые документы и фотографии в Харьковский музей Холокоста.

Отправила ли Тамара Любарская свое письмо Илье Эренбургу, получила ли ответ от него — неизвестно. Возможно, что переписка не состоялась, иначе бы что-то в семейном архиве сохранилось при таком бережном отношении к документам.

В письме не так много подробностей о том, как удалось выжить еврейской семье в оккупированном Харькове, кто помог им.

Дополнение к этой истории есть в архиве Харьковского музея Холокоста. Семья Рыжковых, Петр и Анисья и их дочь Нина, после бегства семьи Любарских из гетто, прятали их в своем доме № 5 в Харькове по ул. Федоровской до 13 мая 1942 года, до тех пор, когда сослуживец Израиля Иосифовича выдал его полиции, и отца семьи расстреляли. После этого Тамара с сыновьями Евгением и Володей ушли из Харькова.

Семье Рыжковых в 1996 году комиссия при Иерусалимском мемориальном институте Яд Вашем присвоила звание «Праведники народов Мира» — родителям Петру и Анисье, к сожалению, посмертно. Диплом и награды на себя и родителей получила их дочь Нина. На доске почета в роще Праведников Мира в Иерусалиме в Яд Вашеме высечены имена всех членов семьи Рыжковых.

В Харькове материалы — воспоминания, документы, фотографии спасителей и спасенных хранятся в архиве музея Холокоста, а имена и фотографии Рыжковых увековечены в музейной экспозиции, посвященной Праведникам Мира.

Лариса Воловик. Харьков

 


ШАГ В ИСТОРИЮ

Семен Узин

ТАЙНА ЕВРЕЙСКИХ ОФИЦЕРОВ

Почему в статистике советских офицерских кадров за 1943–1945 гг. нет евреев

 

Отсутствие евреев в статистических перечнях нерусских офицерских кадров военных лет (публикации 1961 и 1972 гг.), конечно же, не было случайностью. Двадцатью годами ранее «белое пятно» такого рода явилось симптомом возрождения в СССР государственного антисемитизма.

2 апреля 1942 г. руководители Еврейского антифашистского комитета Соломон Михоэлс и Шахно Эпштейн направили в ЦК ВКП(б) записку на имя А. С. Щербакова по поводу отсутствия данных о евреях в статистике награждений военнослужащих в январском номере журнала «Большевик». Щербаков не ответил, но в следующей публикации цифры награждений евреев были приведены. Статистике офицерских кадров никакая критика не угрожала, и она много лет воспроизводилась без изменений как яркое свидетельство интернационализма Советской армии. В действительности, однако, свидетельство это имело противоположный смысл, ибо интернационализм и антисемитизм несовместимы.

 

Ветераны начинают борьбу

 

В марте 1997 г. офицеры-ветераны Петербургской организации евреев — инвалидов войны отправили письмо в Институт военной истории: «Мы полагаем, что «белое пятно» в списках офицеров не должно оставаться в военной историографии навечно. Просим Вас дать указание произвести по имеющимся архивным материалам подсчет количества офицеров-евреев, отсутствующего в упомянутых перечнях».

Ответ от 20 марта был отрицательным: «В указанных Вами работах действительно отсутствуют данные о количестве офицеров-евреев… В случае заказа Министерством обороны Институту военно-исторических работ, затрагивающих вопросы национального состава, мы учтем Ваше пожелание. Проведение же внеплановых исследований не представляется возможным».

В марте 2001 г. ветераны обратились в Министерство обороны: «В последние годы историография Великой Отечественной войны подвергается критическому пересмотру, и настало время признать, что в советской военно-исторической литературе нередко намеренно замалчивался или приуменьшался вклад еврейского народа в победу над германским фашизмом. В статистические перечни военнослужащих по национальностям данные о солдатах и офицерах-евреях часто не включались, во многих случаях умышленно скрывалась еврейская национальность героев войны, имели место факты прямой фальсификации… В 3-м томе шеститомной «Истории Великой Отечественной войны» приводится национальный состав нерусских офицерских кадров: «В конце 1943 г. среди офицеров Военно-воздушных сил насчитывалось более 28 тыс. украинцев, 5305 белорусов, 1079 армян, 1040 татар, 800 грузин, 405 чувашей… и др. Среди офицеров бронетанковых и механизированных войск было 14136 украинцев, 2490 белорусов, 830 татар, 270 грузин, 269 мордвин… и представители многих других народов». Далее, в книге полковника В. Ф. Самойленко «Дружба народов — источник могущества советских Вооруженных сил» cообщается: «К концу Великой Отечественной войны в числе командного состава артиллерии, кроме русских, было более 6000 украинцев, 1246 белорусов, 240 армян, 173 татарина, 129 грузин… и представители еще 40 национальностей». Во всех трех приведенных перечнях евреи отсутствуют. В чем же дело? Надо полагать, офицеров-евреев не включили не потому, что их было слишком мало, а, наоборот, потому что их было «слишком много». Настало время исправить эту несправедливость. Просим Вас дать указание произвести, на основе имеющихся архивных материалов, дополнительный подсчет офицеров-евреев». Содержание ответного письма Министерства обороны от 10 октября 2002 г. было предсказуемым: «Относительно Вашей просьбы о подсчетах офицеров-евреев сообщаем, что Минобороны России не располагает возможностями выполнить данную просьбу. В аналогичных ситуациях мы рекомендуем привлекать внебюджетные источники, спонсоров».

Итак, проблема решается спонсорской помощью. Вероятность успеха казалась вполне реальной.

 

Полковник сказал «нет»

 

На деле, однако, ситуация оказалась тупиковой. В декабре 2005 г. начальник Института военной истории полковник Александр Кольтюков отказался заключить договор о внеплановой работе по теме еврейских офицеров «из-за ограниченного количества научных сотрудников». Итак, статистику офицеров, предоставленную другим народам СССР бесплатно, евреи не получат даже за деньги. Полковник Кольтюков легко мог найти сотрудников-добровольцев для проведения исследований по договору в нерабочее время. Но, вероятно, не захотел создавать прецедент и навлекать на себя гнев историков-«патриотов», которые в свое время травили его предшественника генерал-полковника Волкогонова.

 

Тайна еврейских летчиков раскрыта

 

Ситуация изменилась, когда стало известно то, что руководство Института военной истории не сочло нужным сообщить еврейским ветеранам. В 1962 г. Главный штаб ВВС выпустил под грифом «совершенно секретно» отпечатанный на ротапринте сборник «Советская авиация в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг. в цифрах». Секретными в сборнике были, по всей видимости, цифры боевых потерь и таблицы национального состава командных кадров ВВС Красной армии в 1943 и 1944 гг., включавшие евреев. В 1992 г. Генеральный штаб рассекретил этот сборник, но он по-прежнему оставался известным и доступным лишь немногим. Ниже приводятся данные из таблицы национального состава офицерских и генеральских кадров ВВС по состоянию на 1 декабря 1944 г.: русские — 102 844 (68%); украинцы — 28 902 (10.1%); евреи — 7149 (4,73%); белорусы 5818 — (3,85%); татары — 1189 (0, 78%); армяне — 1158 (0,77%); грузины — 824 (0,55%)…

Итак, более 7000 еврейских офицеров и генералов ВВС занимали в списке третье место. При этом 4549 из них находились на фронте. Процентная доля этих офицеров и генералов (4,73%) в несколько раз превышала процент еврейского населения СССР по переписи 1939 г. (! 77%).

Количество еврейских офицеров в ВВС в конце 1943 г. (его подсчета добивались петербургские ветераны) представлено в сборнике весьма близкой цифрой — 6623 (вместе с генералами). Таким образом, статистика нерусских офицерских кадров ВВС на конец 1943 г. выглядит следующим образом: более 28 тысяч украинцев, 6623 еврея, 5305 белорусов, 1079 армян, 1040 татар, 800 грузин, 405 чувашей и др. Еврейские летчики находились в этом списке на втором месте! Но председатель редакционной комиссии шеститомной «Истории Великой Отечественной войны», директор Института марксизма-ленинизма П. Н. Поспелов решил иначе: в статистике офицерских кадров евреям нет места вообще. В состав комиссии входили выдающиеся советские военноначальники, в том числе маршалы Советского Союза И. Х. Баграмян, А. А. Гречко, и В. Д. Соколовский, повидавшие на фронте немало офицеров-евреев. Но сталинец Поспелов проводил генеральную линию партии и лично товарища Хрущева, и фальсификация состоялась. Аналогичную операцию проделали со статистикой еврейских офицеров-артиллеристов в книге В. Ф. Самойленко.

Михоэлс и Эпштейн в письме в ЦК ВКП(б) дали оценку замалчиванию еврейского героизма: оно на руку «гитлеровским агентам, распространяющим злостные слухи о том. что «евреи не вою­ют». Эта оценка, за вычетом «гитлеровских агентов», сохраняет свою актуальность до сих пор.

 

По состоянию на 1 декабря 1944 г. в ВВС Красной армии насчитывалось 22 генерала-еврея. Звание Героя Советского Союза было к этому моменту присвоено восьми летчикам-евреям и двум «полуевреям».

* * *

Поиск статистических данных о еврейских офицерах-танкистах и артиллеристах продолжается. В свое время эти цифры, вероятно, были подсчитаны, но не опубликованы: танкистов вместе с летчиками убрал из списков товарищ Поспелов, а об артиллеристах позаботилась советская цензура.

«Еврейская газета» №08(84), 2009

 

От редакции

23 ноября 1950 г. в сталинских застенках была казнена журналистка Мириам (Мирра) Айзенштадт (дев. Казаринская). Литературный псевдоним — Железнова. В чем же была вина этой женщины? За какую «измену Родине» ее арестовали?

Мирра Железнова работала в аппарате Еврейского антифашистского комитета, куда ее, известную уже журналистку, обозревателя газеты «Эйникайт», летом 1942 г. привел Илья Эренбург. Лучшие публикации газеты «Эйникайт» — рупора ЕАК — передавались по каналам Софинформбюро в страны антигитлеровской коалиции. Железнова одна из первых, как и Илья Эренбург и Василий Гроссман собирала материалы о жертвах Катастрофы и евреях-героях войны, готовила свою книгу документальной прозы по собранным рассказам о горе и мужестве.

 

В середине 1945 г. именно она первой опубликовала в газете «Эйникайт» списки Героев Советского Союза — евреев. Оказалось, что к концу войны этого звания удостоились 135 евреев. Списки из газеты перепечатала европейская и американская пресса. Сто тридцать пять Героев Советского Союза — евреи! Это был невероятно высокий процент для полумиллиона солдат и офицеров — евреев, сражавшихся на фронтах Великой войны, но это в корне меняло иерархию межнациональных отношений: вслед за русским народом-победителем шел маленький, на треть истребленный, но не сломленный еврейский народ — Герой.

Вот этого Мирре Железновой и не простили, затаившись до поры — в апреле 1950-го ее арестовали. На единственном допросе 20 мая 1950 г. публикация цифры 135 стала одним из главных, предъявленных ей обвинений. В ее деле, по воспоминаниям дочери, которая видела позже протокол того допроса, есть только одна страница и приговор «к высшей мере».

229 дней провела мужественная женщина в камерах Лубянки и Лефортова, вплоть до вечера 23 ноября 1950 г., когда истерзанная Мирра вступила в расстрельный подвал…

Какую же «государственную тайну» выдала Мирра Железнова? Все данные о героически сражавшихся людях она получила в 7-м наградном отделе ГлавПУРа на основании документов, оформленных и завизированных в отделе кадров, по официальному запросу, подписанному Соломоном Михоэлсом, и разрешению Александра Щербакова. Муж Мирры Леопольд Айзенштадт (Железнов), военный корреспондент, уволенный со всех постов «за потерю бдительности» сумел летом 1950 г. добиться проведения экспертизы и доказать, что все списки Героев Советского Союза были получены Миррой Железновой официально. Но ей это не помогло. Простить журналистке, опубликовавшей на весь мир цифру (которая не вписывалась в сталинскую «национальную политику») выявленных евреев, награжденных Золотой Звездой Героя, ни Сталин, ни его юдофобское окружение не смогли.

Российский историк Геннадий Костыриченко в своем исследовании («В когтях у красного фараона», М, 1994) писал, что полковник из наградного отдела, оказавший содействие журналистке в получении информации, получил двадцать пять лет лагерей, как выдавший ей «государственную тайну».

В этом году исполнилось 100 лет со дня рождения этой мужественной и красивой женщины, о которой в настоящее время мало кто знает. Ее дочь, литературный критик. Надежда Железнова-Бергельсон написала книгу «Мою маму убили в середине XX века», вышедшую под эгидой МБПЧ (Academia, М, 2009), презентация которой прошла в ЦДЛ в Москве.

 

Данными, за которые расплатилась жизнью Мирра Железнова, сейчас открыто пользуются крупнейшие военные историки, а имя мужественной журналистки есть на памятнике жертвам сталинских репрессий в Иерусалиме.

Лариса Воловик


ШАГ В ИСТОРИЮ

ЕВРЕЙСКИЕ ПАРТИЗАНСКИЕ ОТРЯДЫ

Интервью Ольги Гриневицкой с Александром Ступниковым

 

Известный журналист Александр Ступников снял документальный фильм о Второй мировой войне. Лента еще не вышла в широкий прокат, но уже наделала много шума и обещает быть скандальной. Автор обратился к теме, которая ни разу не звучала. О еврейском партизанском движении в Европе; о том, как оно зародилось и как выживало; как не только нацисты, но и местные жители расправлялись с евреями.

О событиях тех дней рассказывают очевидцы, которых Ступников разыскал в Беларуси, Литве, Польше, Словении…

– Саша, как возникла идея фильма?

– Это произошло довольно просто, как и все в этой жизни. Я начал готовить совсем другой проект, причем и интересный для меня, и необычный, и даже коммерчески привлекательный. Но внезапно вышел на тему партизанского движения в годы войны. Все оказалось далеко не так однозначно, как нам говорили в советские времена. С другой стороны, антифашистов, патриотов нынче стали красить тоже однобоко. Свобода слова там, где к ней не готовы, это и свобода глупости и поверхностности…

Я и раньше слышал о еврейских партизанских отрядах. И вдруг эта тема всплыла. Оказалось, что она совершенно не изучена, более того — всегда замалчивалась. Даже на Западе более чем за полвека о еврейских партизанах никто ничего не снял. И написано очень мало. Все только вселенский плач о Холокосте! В коммунистических странах тема тем более не звучала. Более того, оказалось, что и еврейский истеблишмент почему-то «предпочитает» говорить только о жертвах и только вскользь о героизме и борьбе. У меня возник вопрос: «Почему?»

Со временем этих «почему» становилось все больше, и я начал работать. Сначала только в Беларуси. Искал ответы на вопросы: как еврейские партизанские отряды появились, как выжили в Холокосте, почему именно в Беларуси таких отрядов было подавляющее большинство, в каких условиях они создавались, с какими трудностями сталкивались?

Но потом понял, что еврейские партизаны здесь — это часть общего Сопротивления, еврейского Сопротивления всей Европы. И всплыла тема даже не Холокоста, без которой невозможно говорить о еврейском Сопротивлении, а коллаборационистов. Так и пошло-поехало...

– Поэтому фильм назван «Изгои»?

– Название пришло уже в ходе работы над материалами. Я вдруг увидел — на основании того, что услышал и собрал, — совсем другой подход к этой теме.

Во время войны евреи на самом деле неожиданно для себя оказались одни — один на один со смертью и несправедливостью.

Пришла война и нацисты. И одни соседи начали убивать евреев, как в Балтии. Другие смотрели и отворачивались. А чтобы оправдаться перед собой, обвиняли евреев в коммунизме и во всех смертных грехах. Третьи — спокойно забирали их имущество и вселялись в их дома. Четвертые — сами не убивали, но собирали евреев в эшелоны и депортировали. Или поступали как болгары, которые своих евреев — пятьдесят тысяч человек — Гитлеру не отдали, но, будучи его союзником, оккупировали Македонию и Северную Грецию и всех тамошних евреев «преподнесли» немцам. И так далее...

В итоге — миллионов людей как будто не было на этой земле. Только в Беларуси погибли 800 тысяч евреев. В Польше до войны их проживало более трех миллионов. А сегодня — где-то шесть тысяч.

Те евреи, кому повезло выжить, кто был в подполье или ушел в партизаны, там тоже нередко оказывались одиноки. И в партизанах встречался антисемитизм, и не хотели принимать еврейских беженцев, и верили слухам немцев, что беженцы из гетто — это засланные агенты. Всякое бывало. Но то, что было в Украине, Польше, странах Балтии — просто кошмар. Я, например, и раньше встречал информацию о то, что, скажем, в Польше евреев не любили. Это не новость. Но то, что в Литве и Беларуси еврейские партизаны погибали не только от рук немцев или полицаев, но и от рук польских партизан, — меня удивило. И это были не единичные случаи. Иначе я бы на такие факты не клюнул…

Или, например, я впервые узнал, что из всех стран Восточной Европы, только в Беларуси немцы не смогли поднять местное население на еврейские погромы и потому начали уничтожение сами, при помощи завезенных сюда карателей из соседних стран. Я не знал, например, и то, что, когда немецких евреев вывезли в Минск (и в Ригу), то у них было свое гетто в гетто, своя проходная, паек, своя полиция. Хотя уничтожали всех одинаково. То есть Холокост, который обычно валят только на немцев, — «заслуга» не отдельных выродков, а, в сущности, та же коллективная вина (за исключением Беларуси). Поэтому об этом стараются не говорить, поэтому антисемитизм жив и тлеет. До своего нового часа.

– Но почему сами евреи столько лет молчат об этом?

– Те, кого в годы войны убивали тысячами, тоже думали (и об этом говорится в фильме), что « такого» не может быть. Оказалось, все может быть.

Всю вину за геноцид свалили на немцев… Но посмотрите: даже в западных цивилизованных странах, когда евреев увозили «на переселение», в лагеря уничтожения, абсолютное большинство их соседей вздохнули спокойно. Имущество и дома-то остались. Есть где жить и спать! И можно повесить свою вывеску над лавочкой или мастерской.

Евреи даже в партизанах нередко были изгоями, и принимало их только коммунистическое подполье. Пусть не без проблем, но все-таки советские партизаны их принимали. Кому это на Западе понравится?

Сегодня у грамотного человека нацистская пропаганда, списанная у русских черносотенцев, вызывает почти смех. Мне в фильме молодой нацист говорит, что большевизм — это интернацио­нальный жидизм. И ведь не он один так считает! И когда пришли сильные, когда казалось, что они победили, что это и есть новые хозяева новой Европы, очень многие тоже стали так же считать. И уничтожать, хапать, делать вид, что ничего не происходит. Я оставил этого парня в фильме только потому, что он сегодня вслух говорит то, что не так уж редко другие думают или говорят дома…

А вообще я просто влюбился в тех, с кем работал. За их открытость. За их мужество. За их волю к жизни. Мне было по-человечески здорово познакомиться и с этими людьми, и с честными историками. Я знаю, что ничего не могу изменить. Ну и что? Это не аргумент, чтобы молчать и смотреть, как старая зараза под разными другими соусами ползает снова.

– С какими трудностями пришлось сталкиваться в процессе работы? Возникали ли какие-то препятствия?

– Препятствий никаких и нигде не было. Ни в Беларуси, ни в странах Балтии, ни в Центральной Европе. Возникала чисто техническая проблема, когда я понял, что надо снимать в разных странах: я уже не мог обойтись только своими силами. Гостиницы, бензин, текущие расходы на поездку. Это стало давить. ТВ-съемки — это прежде всего деньги и затраты. И немалые. Тогда я аккуратно обратился в три солидные еврейские конторы. Например, в небедный Евро­азиатский еврейский конгресс или, поддавшись советам друзей, — к совладельцу крупного латышского «Парекс Банка». Даже не за финансированием, чтобы не напрягать, а за «содействием» — просил «прикрыть» хотя бы несколько поездок в Литву, Латвию, Украину, Польшу… В ту же Словакию, где я нашел последнего еще живого командира еврейского партизанского отряда.

Просто проект тянул из моего кармана больше, чем я предполагал. И я не успевал «пахать» на гонорары, чтобы вкладывать их в него. Великолепно ответил третий «корреспондент» по этому поводу — председатель совета директоров одного балтийского банка и тоже большой еврейский активист.

– А где я буду в этом фильме? — спросил он.

– А вы что, тоже были в партизанах? — спросил я.

– Но если меня там не будет, то какой мне смысл? — логично объяснил он и отказался…

И тогда мне стало легче. Я понял, что так же, как и мои герои (живые и погибшие), просто должен сделать то, что задумал. Как и они — вопреки. Вопреки деньгам, равнодушию «баблового быдла», обывателю, мечущемуся между кухней, магазином и туалетом. Вопреки тому, что кому-то что-то не понравится. Вопреки растерянности, которую я видел у зрителей после нескольких просмотров.

– Какой эпизод, на ваш взгляд, стал самым ярким в фильме?

– Таких эпизодов много. Я просто влюбился в партизанку Фаню Бранцовскую из Литвы. Ее недавно дернули в литовскую прокуратуру, потому что ее отряд разгромил самооборону в деревне Конюкай (Конюхи). Эту самооборону вооружили немцы против партизан. Во время боя там погибли и мирные жители. Это, говоря сегодняшним языком, семьи полицаев. Так вот, нельзя было их трогать. Надо было, как немцы, селекцию устраивать. Партизанский геноцид получился.

Меня очень резануло, как выживший в рижском гетто пожилой умный человек сказал искренне, что он всю жизнь себе не может простить, что не пошел со своей матерью на расстрел. В Риге в гетто сначала расстреляли всех женщин, стариков и детей, мужчин оставили работать.

Люди почему-то были искренни перед камерой… Кто-то из интервьюируемых вспомнил, что среди десантников — партизан, засылаемых из Москвы, — особо примечал сибиряков. Очень светлые, исконно русские люди были напрочь лишены даже намека на антисемитизм. Или чистокровный еврей-разведчик в немецком вермахте, когда он говорил, что был близок к самоубийству, потому что ему казалось, что он мало делает для Родины. Или командир словацкого еврейского отряда почти в триста человек рассказывал о Словацком восстании, как это было, как они дружили, как там была рота из евреев-ортодоксов….

– Саша, где будет показан этот фильм? Сможет ли его посмотреть белорусский зритель? Не предлагали ли вы его, например, Белорусскому телевидению?

– Русскоязычное ТВ сегодня, по-моему, как и в прежние времена, живет политико-историческими мифами и скармливает эти мифы зрителю. Много передергивания или подтасовок под ту или иную концепцию. И то, что эти концепции и представления не едины, как раньше, не помогает, а только создает мешанину в голове у неподготовленного человека. Выхваченные или подобранные факты и фактики вроде что-то говорят, и вроде все солидно, но все равно — о мифах. Я не делал этот фильм под заказ. Я рассказал о том, что узнал. А поскольку малоизвестных фактов было много, я их не нанизывал на какую-то концепцию «за» или « против». Просто попытался понять через Холокост, коллаборационизм и партизан, — что тогда происходило и с евреями, и с их соседями.

В фильме есть то, что не понравится кому-то в странах Балтии, в Польше, в Украине. Многое — о чем не принято говорить. Я сознательно не стал нагнетать скандальность каких-то фактов или моментов. Что-то пришлось разжевать, потому что на Западе на самом деле не так много знают о той войне. И в этом нет ничего удивительного. У людей короткая память. Иначе бы веками не повторялось одно и то же. В Израиле очень мало или почти не знают даже о самом факте существования еврейских партизан.

Я сделал этот фильм, как увидел. Сделал так, как хотел показать своим детям. Сделал — как подарок тем замечательным людям, с которыми встретился, пока над ним работал. Я ничего никому не доказываю этим фильмом, кроме себя самого. Есть древняя еврейская истина: «Если не ты за себя, то кто же? Но если ты только для себя, то зачем ты?» Значит, мне это было нужно. Разве может быть более серьезный стимул, чтобы жить и уважать себя?


МОРАЛЬ И ЗАКОН

Лариса Воловик
Люблю антисемитов, задарма
дающих мне бесплатные уроки…
Борис Слуцкий

«КАКАЯ-ТО  В  ДЕРЖАВЕ  ДАТСКОЙ  ГНИЛЬ...»

Эту фразу из шекспировского «Гамлета» однажды я взяла заголовком своей статьи в газете «Дайджест Е» за №4 (67), 2004 г. по поводу антисемитских надписей в Харькове. С грустью, отмечаю, что она может стать постоянной рубрикой в нашей газете. Многонациональный, с гордостью представлющий себя толерантным, Харьков, похоже, теряет свои привлекательные стороны.

Я не хочу говорить о политике и политиках — все уже достаточно насытились и ею, и ними. Поговорим «о высоких материях» — о поэзии и поэтах. Но, как поется в песне. «начни сначала»…

В этом году исполнилось 90 лет со дня рожденияпрекрасного поэта (как оказалось, и прекрасного прозаика), прошедшего всю войну и уцелевшего (повезло!) в той жестокой и кровавой бойне, Бориса Абрамовича Слуцкого.

В наши дни есть такая литературная премия имени Бориса Слуцкого. В этом году Харьковское отделение Национального союза писателей Украины (НСПУ) в год 90-летия Бориса Абрамовича сделало ему «подарок» — номинировало на звание лауреата премии его имени харьковского поэта Ивана Пашкова с книгой стихов «Ясный колодец души». Не буду судить о достоинствах и недостатках стихов Пашкова (они очень сомнительны, даже не для члена союза писателей), приведу фрагмент его стиха «Письмо в Израиль» —

… Обращаю свой взгляд в Израиль неспроста,

Я смотрю на библейские дали,

Своего вы распяли, простите, Христа,

Что ж вы русских царей постреляли?

Что ни еврей — комиссар, большевик,

То министр, военпред, то завбазою,

За станком ни один не привык

Свою близость к народу доказывать!

Слушай, Хаим, не хмурь свою бровь

Не мои, а твои на Руси комиссарили,

Унижали ее и пускали ей кровь,

Ваш ЧК хлеще катов был царевых.

Вы разграбили Русь, и она

Ходит по миру нынче босая,

Вечно нищая, блин, никому не нужна,

А у вас просто кайф в обетованном рае… и т. п.

Не пойму никак, Иван Пашков, за кого Вы так переживаете — за «простите, Христа», за царя-батюшку или о народе, простом и босом, печетесь. Определиться надо. А то неувязочка какая-то получается. Между прочим, г-н Пашков, при таком отношении к евреям, как же с лауреатством премии им. Бориса Абрамовича? Кошмары по ночам сниться не будут?

Но шутки — в сторону. У меня после решения Харьковского отделения НСПУ вопросы возникли — читала ли «писательская рада» книжку стихов Пашкова или просто так выдвинула, по дружбе, или, как пишет сам автор, по совместным попойкам — «Ведь я же с вами столько лет и сам участвовал в попойках» (цитата Пашкова). Слышу уже возмущенные возгласы: «Читали, конечно. Одобрили. Талантливо». По мне, знаете, предпочтительнее, чтобы «писательская рада» имела такой мягко говоря, непритязательный вкус и поступила «по дружбе». непорядочно, отклонив достойных поэтов. А то, если дело не в этом — возникает другой вопрос — а он гораздо посерьезнее.

Харьковское отделение НСПУ почувствовало, заглянув в «ясный колодец души» поэта-антисемита Ивана Пашкова, родственную душу и, рекомендовав стишки с душком на литературную премию, выразило солидарность с его антисемитскими взглядами. А это под статью подпадает.

Следующим этапом в этой неприглядной, некрасящей руководство литературного Харькова, истории, должно быть утверждение кандидатов на муниципальную премию комиссией горисполкома. Одна надежда, что на этом заседании в горисполкоме, не найдется людей, которые «в ясном колодце души» поэта-антисемита почувствуют родственную душу.

Я очень надеюсь, что комиссия горисполкома при принятии решения о присуждении звания Лауреата премии им. Бориса Слуцкого, не забудет о том, что Верховная Рада Украины внесла изменения в Криминальный кодекс Украины:

ЗАКОН УКРАЇНИ

Про внесення змін до Кримінального кодексу України щодо відповідальності за злочини з мотивів расової, національної чи релігійної нетерпимості

Верховна Рада України

п о с т а н о в л я є:

1. Внести до Кримінального кодексу України (Відомості Верховної Ради України, 2001р., N 25-26, ст.131) такі зміни:

2) статтю 161 викласти в такій редакції:

«Стаття 161. Порушення рівноправності громадян залежно від їх расової, національної належності або релігійних переконань»

1. Умисні дії, спрямовані на розпалювання національної, расової чи релігійної ворожнечі та ненависті, на приниження національної честі та гідності (подчеркнуто мною — Л. В.) або образа почуттів громадян у зв’язку з їхніми релігійними переконаннями, а також пряме чи непряме обмеження прав або встановлення прямих чи непрямих привілеїв громадян за ознаками раси, кольору шкіри, політичних, релігійних та інших переконань, статі, етнічного та соціального походження, майнового стану, місця проживання, за мовними або іншими ознаками, — караються штрафом від двохсот до п’ятисот неоподат­ковуваних мінімумів доходів громадян або обмеженням волі на строк до п’яти років, (подчеркнуто мною — Л. В.)

з позбавленням права обіймати певні посади чи займатися певною діяльністю на строк до трьох років або без такого.

 

Это об украинском законодательстве.

 

И еще пару реплик, но уже о морали. У нас в обществе быть антисемитом стыдно, но как-то не очень. Зоологическая дремучесть непобедима, с этим невозможно и не стоит бороться увещеваниями . В конце концов, не имеет значения, почему человек выбирает для себя подобный сомнительный путь, это его проблема. Но этот путь явно не в ладах с моралью и требует ответных мер. Меры эти — в применении закона.

Лариса Воловик, главный редактор
газеты «Дайджест Е»,
член Национального союза журналистов Украины,
Заслуженный работник культуры Украины.