2011
февраль
№2 (139)
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку —
каждый выбирает для себя.
Юрий Левитанский
Шели Шрайман, Ян Топоровский

ПОСЛЕДНЯЯ ТАЙНА РЕЖИМА

Журналистское расследование
при содействии Вениамина Додина
и Зеэва Бар-Селы
Звенья одной цепи

Евреи СССР знали, что скоро с ними ЭТО случится. Шепотом передавали друг другу, что уже готовы товарняки на запасных путях, а где-то в Сибири уже выстроены бараки. И никому из евреев не избежать страшной участи: уже составляются списки, по которым их всех возьмут в одну ночь. И по всей видимости, окончательное решение еврейского вопроса — депортация евреев СССР назначена на февраль 1953 года.

Но в феврале 53-го ничего не произошло, а в марте умер Сталин. А затем... Затем был XX съезд, знаменитый закрытый доклад Хрущева о сталинских преступлениях. Но и в закрытом докладе ничего об этих планах Сталина не говорилось. Сказано было об отступлениях от ленинской национальной политики — но только о том, что было сделано: о чеченцах, ингушах, калмыках... И много лет спустя, в эпоху «перестройки», когда многое, очень многое выплыло из секретных архивов и о сталинском антисемитизме можно было говорить открыто, дело ограничилось уже знакомым «делом врачей» — первым преступлением (уже в апреле 53-го), признанным советскими властями... И странным образом получилось так, что то, о чем знали и говорили все, о чем знала и чего боялась каждая еврейская семья, стало самой непроницаемой тайной. Во всем призналась Россия, во всем покаялась — и в голодоморе 1933 года, и в убийстве тысяч польских офицеров в Катыни, и в сговоре с Гитлером... Даже подготовка Сталиным захвата Европы в 1941 году — сквозь зубы, но признана. И документов об этом публикуется все больше... А здесь — ни документов, ни признаний.

И выходит так, что кампания против «космополитов», арест и казнь членов Еврейского антифашистского комитета, «дело врачей» — все это и не должно было иметь никакого продолжения. Все это было как бы ни к чему, так — без всякой цели... И уже находятся вполне удобные причины появления слухов о депортации — еврейская мнительность, усугубленная ужасами недавней Катастрофы... А какая же могла быть депортация, раз нет соответствующих документов?!

Насчет документов мы еще поговорим, а пока вспомним, что в свое время на весь мир громогласно объявлялось, что никаких секретных протоколов к пакту Риббентропа-Молотова тоже не было — не имеется таковых в архивах СССР. Потом нашлись. И про Катынь ничего никто не знал, а офицеров польских немцы расстреляли... Нашлись документы и на это. И на суворовский «Ледокол» все собак спускали — нет документов. Теперь и их публикуют... Почему в России так боятся признать, что депортация та — вовсе не плод травмированного еврейского воображения? Почему? Что прибавит к общему ужасному облику Сталина еще одно да к тому же неосуществленное преступление? И на этот вопрос нам придется искать ответ. Недавно в Иерусалиме была издана маленькая книжка — «О подготовке Сталиным геноцида евреев. Юридическое исследование этапов преступной подготовки Сталиным геноцида советских евреев». Автор — доктор исторических наук Яков Айзенштадт. По мнению Якова Айзенштадта, первым шагом к геноциду было убийство С. Михоэлса, вторым — дело Еврейского антифашистского комитета (ЕАК).

— Господин Айзенштадт, как известно, все обвиняемые по делу ЕАК были расстреляны, за исключением одного человека — академика Лины Штерн. Не удалось ли вам, в ходе ваших поисков, докопаться до причины вынесения ей столь мягкого — три с половиной года заключения и пять лет ссылки — приговора?

— Когда Лина была освобождена и вернулась в Москву, она не была расположена рассказывать об обстоятельствах дела, — говорит доктор Айзенштадт. — Случайно я узнал о том. что после ареста Лины Штерн ее аспирант Лев Латаш был обвинен в «космополитизме и политической близорукости, выразившейся в защите ошибочных лженаучных взглядов» своего руководителя. Он был потом отовсюду изгнан. Ныне Лев Латаш живет в США, я написал ему письмо и попросил ответить на некоторое вопросы. И вот что выяснилось: после смерти Сталина Лев встречался с Линой Штерн в Москве. Она накрывала телефон газетой, опасаясь подслушивания, и рассказывала ему о процессе. Вот выдержки из его письма: «После смерти Сталина я в августе 1953 г. приехал в отпуск в Москву и узнал, что Лина Соломоновна в Москве, в своей старой квартире. Она меня очень тепло встретила, т. к. знала, что я — аспирант 1-го года обучения — пострадал больше всех ее многолетних сотрудников. Мы с ней провели 2 или 3 вечера в ее квартире, и она поделилась со мной некоторыми сведениями о следствии и процессе. Она рассказала, что в первый же день после ареста ее повезли на допрос к самому Абакумову (министр госбезопасности). В присутствии ряда высоких чинов он обратился к Л. С. со следующей речью: «Мы знаем, что вы — крупный ученый с заслугами, и полагаем, что мы вас быстро отпустим, если вы расскажете нам всю правду. Если же вы будете упорствовать, то я сгною вас в тюрьме, и никто из ваших зарубежных хозяев вам не поможет». На это Л. С. ответила, что она даже замуж не выходила, чтобы не иметь над собой хозяев, на что Абакумов ответил: «Напрасно. Тогда, возможно, вы не оказались бы здесь». О ходе следствия она мне ничего не говорила, но сказала, что в Лефортовской тюрьме во время прокурорских обходов она один раз попросила для чтения «Левиафана» Гоббса, а второй раз, отвечая на вопрос, на что она надеется в своем упорстве, она сказала, что на имманентную справедливость. Судя по тому, что она об этом ни разу не говорила мне и что она не подписала никаких признаний вины, я думаю, что ее не подвергли пыткам (очевидно, боясь, что старушка умрет — ей было 72 года в момент ареста). Об этом говорит, как мне кажется, и очень мягкий приговор (по тем меркам) — 5 лет ссылки без конфискации имущества. Ее и из Джамбула освободили по знаменитой амнистии 1953 года, а не по реабилитации, которая пришла позднее.

О ходе суда она мне сказала, что С. Лозовский держался с большим достоинством и выступил с блестящей речью, в которой обвинял, а не оправдывался, и поведение И. Фефера оценил как поведение свидетеля обвинения, что соответствовало и оценке Лины Соломоновны. Из других подсудимых она еще упоминала бывшего главврача ‘Боткинской больницы Б. Шимелиовича, сказав, что он был в очень тяжелом физическом и душевном состоянии. О себе Л.С. говорила, что не ведала страха. Вот и все, что я знаю со слов Л.С. Штерн о деле Еврейского антифашистского комитета». — Задолго до суда в отношении академика Л. Штерн было принято решение Политбюро — оставить в живых, — говорит доктор Айзенштадт. — Мое объяснение этому факту таково: Сталин верил, что будет жить долго. И интересовался вопросами долголетия. А та область биологии, которой занималась Лина Штерн, как раз и была связана с проблемами геронтологии.

Дело ЕАК должно было стать началом депортации евреев, но не стало. Почему? Само следствие велось годами — из людей выбивали показания. И только 7 апреля 1952 года — почти через четыре года — дело было передано Военной коллегии Верховного суда СССР, где рассматривалось с 8 мая по 18 июля 1952 года под председательством председателя Верховной коллегии А. А. Чепцова. Когда Чепцов убедился, что нет доказательств вины подсудимых, он прервал процесс и последовательно обращался к секретарю Генерального прокурора СССР Сафонову, председателю Верховного суда СССР Волину, председателю КПК Шкирятову, председателю Президиума Верховного совета СССР Швернику и, наконец, к Маленкову.

Маленков был с Чепцовым категоричен: «Вы хотите нас на колени поставить перед этими преступниками, ведь приговор по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро занималось три раза. Выполняйте решение Политбюро».

А. Чепцов заверил Маленкова, что передаст его указания остальным двум судьям и что, будучи членами партии, все они выполнят указания Политбюро. После этого был вынесен приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 11-18 июля 1952 года: Лозовский С. А., Фефер И. С., Юзефович И. С., Шимелиович Б. М., Квитко Л. М., Маркиш П. Д., Бергельсон Д.Р., Гофштейн Д.Н.,Зускин В.Л„ Тальми Л. Я., Ватенберг И. С., Теумин Э. И., Ватенберг-Островская Ч. С. были приговорены к расстрелу, а Штерн Л. С. — к лишению свободы сроком на 3 года 6 месяцев с последующей высылкой на 5 лет в Джамбул. Брегман С. Л. после поступления дела в суд умер, и дело в отношении него было прекращено. 12 августа 1952 года смертные приговоры были приведены в исполнение. Всего в связи с делом ЕАК в течение 1948-1952 годов было арестовано и привлечено к уголовной ответственности по обвинению в шпионаже и антисоветской националистической деятельности 110 человек. 10 из них были расстреляны, 20 получили по 25 лет лишения свободы. И все-таки «дело» ЕАК в итоге не сгодилось для разворачивания всенародного возмущения и депортации евреев.

Не удалось добиться «признаний» от главного врача Боткинской больницы Б. М. Шимелиовича, а кроме того, к концу следствия еще четверо обвиняемых отказались от предыдущих, добытых при помощи пыток, показаний о «проводимой членами ЕАК шпионской и антисоветской деятельности». С таким процессом нельзя было выходить на всю страну. И тогда родилось «дело врачей».

Оно оказалось более подходящим для раздувания всенародной ненависти к евреям. (На то, что главным сценаристом «дела врачей» был именно Сталин, а не Берия, указывает В. Додин, ссылаясь на сведения, услышанные им от близких Г. К. Жукова, в доме которых бывал профессор Сперанский, лечивший «кремлевских детей». «Я когда к Берии приехал домой лечить его ребенка, — рассказывал Сперанский, — спросил Берию: «Вот вы, Лаврентий Павлович, арестовали профессора Этингера. Обвиняется он в том, что хотел кого-то отравить. Так зачем же ему было «кого-то» убивать? Убил бы одного меня — он в Кремлевке моим лечащим врачом был лет десять. Сразу погибла бы половина детишек, которых я в той же «кремлевке» пользую. И вам не к кому было бы обращаться сейчас за помощью. Зачем же так нерационально было Этингеру работать во вред народу?»

Берия ответил так: «Если бы я, профессор, что-нибудь в этом безобразии решал...»)

— Мне представляется, что убийство С. Михоэлса, процесс над ЕАК и дело «врачей-убийц» — звенья одной цепи, — продолжает Яков Айзенштадт. — 12 августа 1952 года приговор осужденных по делу ЕАК был приведен в исполнение. До этого убили С. Михоэлса, который являлся председателем ЕАК. Обратим внимание и на то, что по делу ЕАК проходил главный врач Боткинской больницы Б. Шимелиович. А через несколько месяцев -13 января 1953 года — ТАСС уже сообщило об «аресте группы врачей-вредителей». Большинство обвиняемых были евреями, а кроме того, утверждалось, что все они связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт»: якобы от нее через врача Шимелиовича и «известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса были получены директивы об истреблении руководящих кадров СССР».

 

Дата казни — февраль

Многие понимали, что за этим процессом кроется нечто страшное. Осторожный Константин Симонов много лет спустя записывал: «Врачи-убийцы» — страшнее, кажется, придумать было невозможно. Все было рассчитано на огромный резонанс. В общем было ощущение, что последствия всего этого могут оказаться поистине невообразимыми».

А Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» писал без обиняков: «Сталин собирался устроить большое еврейское избиение. Замысел Сталина такой: в начале марта «врачей-убийц» должны были на Красной площади повесить. Всколыхнутые патриоты (под руководством инструкторов) должны были кинуться в еврейский погром. И тогда правительство, великодушно спасая евреев от народного гнева, в ту же ночь выселяло их на Дальний Восток и Сибирь, где бараки уже готовились». И говорят, была создана комиссия по депортации, подчинявшаяся лично Сталину. Председателем комиссии был Суслов. 0б этом сообщает Николай Николаевич Поляков, который был секретарем комиссии по депортации. Он был сотрудником органов безопасности, затем работал в аппарате ЦК КПСС. 0б известных ему фактах решил рассказать перед самой кончиной.

Из записи воспоминаний Н.Н. Полякова становится ясно, что решение о полной депортации советских евреев было принято Сталиным в конце 40-х — начале 50-х годов. Для размещения депортированных в Биробиджане и других местах форсировано строились барачные комплексы по типу концлагерей, а соответствующие территории разбивались на закрытые зоны. Одновременно по всей стране в отделах кад­ров предприятий и домоуправлениях готовились списки, к составлению которых были привлечены и органы госбезопасности. Существовало два вида списков: чистокровных евреев и полукровок. Депортация должна была осуществиться в два этапа. Чистокровные евреи в первую очередь, а полукровки — во вторую.

Как свидетельствует Н. Н. Поляков, депортацию намечено было осуществить во второй половине февраля 1953 года.

А вот свидетельство Вениамина Додина (публикуется впервые): — В декабре 1952-го мне сообщили, что какой-то врач, присланный из Новосибирска раввином Слуцким (помогавшим прятать беглых лагерников), просит меня о срочной встрече. Шел я к нему со своего зимовья шестеро суток. Незнакомец представился Исааком Таненбаумом и передал мне коротенькую записку с приветом от Слуцкого. А дальше состоялся следующий разговор.

«Что случилось?» — спросил я присланного. «То, что и должно было случиться: всеобщая жидобойственная кампания идет к закономерному финалу. Имеем сведения, что готовится депортация всего еврейского населения из европейской части страны. Первые отделы штабов войск МВД и МГБ, областных управлений милиций — ну, видимо, и верхушка обкомов и крайкомов партии — получили изустное распоряжение о перерегистрации и взятии на учет всех без исключения «лиц некоренных национальностей». Короче: уже составляются поименные списки всех еврейских, в том числе смешанных семей. И в этих списках особо выделяют тех, кто, по представлениям местного руководства, способен в этой ситуации «оказать сопротивление». Местные бонзы поняли это так, что начинать следует с семей евреев-военнослужащих — офицеров и сержантов армии, спецвойск, милиции... В «сопротивленцы» попали все прежде репрессированные и уже освобожденные командиры, вообще все фронтовики... Состав десантных, танковых, авиационных частей — авиационных они должны изолировать в первую очередь... А за Сибирь — за бойню — они уже взялись. При этом до подозрения усиленно распускают слухи про Биробиджан...

Брат Макса Эльевича Зинде, врача, который был у вас здесь, работает в системе ГУЛЖДС, на Вторых путях — так это называется. Их управление — в Тайшете. Там начальником лагеря некий Евстигнеев Сергей Кузьмич — убийца и антисемит. Еще с довоенного времени они там все работают над реконструкцией Транссибирской магистрали исключительно по заданию Управления лагерей железнодорожного строительства. Так вот, Слуцкий просил брата Макса, в первой половине ноября вернувшегося из командировки в Хабаровский край, по возможности прояснить ситуацию. Удалось узнать, что чуть западнее Николаевска-на-Амуре — в болотах Амурского левобережья — Управление Дальстроя оцепило зонами огромный район тайги и зэки уже рубят сотни бараков транзитной спецпересылки «под жидов» — там этого уже ни от кого особо не скрывают. Места глуше не придумать. Куда пересылка-то? Там тупик! Оттуда только один путь — назад к реке.

Брат Макса полагает, что там уже «тары» готовой под двести пятьдесят — триста тысяч людей. Но отсекают колючкой все новые территории и рубят, рубят... Это они называют «первой очередью»! Но главное, он рассказывает, странные это бараки — без печей и — что особенно удивляет — без торцовых стен. Длинные такие — человек на тысячу или больше каждый, а торцовых стен нет. Это очень его обескуражило. Ну, вроде скотопрогонных сараев под крышами из жердей. На дворе ниже сорока градусов, а бараки совершенно неутепленные.

Продолжение в следующем номере

 

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДЕНЬ ПАМЯТИ

В ХАРЬКОВСКОМ МУЗЕЕ ХОЛОКОСТА

 

К Международному дню памяти жертв Катастрофы Харьковский музей Холокоста провел ряд просветительных мероприятий — экскурсии в музее, открытие фотовыставки, показ видеороликов, посвященных самым необычным памятникам Холокоста в мире — Памятник на набережной в Будапеште — чугунные ботинки, женские туфли и детские ботиночки, все, что осталось от 600 тысяч евреев, расстрелянных и утопленных в Дунае — только обувь на набережной на месте расстрела… и Памятник убитым евреям Европы в Берлине по проекту американского архитектора Питера Айзенмена — на площади в 19 тысяч квадратных метров возведено около 2700 бетонных стел шириной в 2,30 и толщиной в 0,95 метра, высотой от 0,5 до 5 метров.

 
 
 

 

«И прочтем мы кадиш не только по мертвым, но и по живым, которые забыли своих мертвых. И пусть будет эта молитва не просто молитвой, не просто жалобой небесам — пусть это будет крик протеста, крик отчаяния, пусть он прозвучит как вызов. Но самое главное — пусть это будет выражение нашей памяти. Потому что именно об этом молили жертвы: чтобы их помнили, чтобы их не забывали. Как убийцы стремились уничтожить самую память о евреях, с той же страстностью умирающие герои и сражающиеся мученики всеми силами стремились сохранить ее. Забыть их или предать их память — это все равно, что совершить повторное убийство. Давайте все вместе прочтем кадиш — и тем самым спасем их от посмертного предательства». (Эли Визель)

Именно с этой целью Харьковский музей Холокоста (президент Лариса Воловик), организация бывших узников гетто и концлагерей (председатель Елена Щербова) и областной комитет «Дробицкий Яр» (председатель Леонид Леонидов) собрали в музее Холокоста переживших Шоа. В этом году основное внимание уделено теме «Женщины и Холокост: мужество и сострадание» — а на долю собравшихся женщин, испытавших жестокое обращение наряду с мужчинами, выпало столько страданий, когда они шли на мучительные жертвы ради сохранения жизни своих детей. Это — мужественные люди, они сохранили достоинство, выжили. пережив своих родных и близких, стали врачами, инженерами, учителями и академиками, воспитали детей, внуков, правнуков, но ни о чем не забыли. Они находят в себе силы, чтобы встречаться и рассказывать молодым, как это ни тяжело им вспоминать, о том, что они пережили. Слова «Никогда больше» в экспозиции Харьковского музея Холокоста для этих людей — не пустой звук, это их жизненное кредо.

Лариса Воловик зачитала послание Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна по случаю Международного дня памяти жертв Холокоста:

«Каждый год все международное сообщество чтит память жертв Холокоста и размышляет о его уроках, которые все мы обязаны учитывать. Эта ежегодно отмечаемая памятная дата исключительно важна.

В годовщину освобождения Аушвица-Биркенау (Освенцима) — самого большого и печально известного нацистского лагеря смерти — мы чтим память миллионов евреев, а также военнопленных, политических диссидентов и представителей групп меньшинств, таких как рома и синти, гомосексуалисты и инвалиды, которые систематически уничтожались нацистами и их пособниками.

В этом году мы отдаем особую дань памяти женщин, на долю которых выпали страдания Холокоста. Матери и дочери, бабушки, сестры и тети, — пережитое безвозвратно изменило их жизнь, их семьи были разделены, традиции разрушены. И все же, несмотря на ужасающие акты дискриминации, лишения и жестокое обращение, они постоянно находили возможность вести борьбу со своими преследователями.

Они вступали в ряды сопротивления, приходили на выручку тем, кто оказался в опасности, тайно проносили продукты питания в гетто и шли на мучительные жертвы ради сохранения жизни своим детям.

Их мужество остается для нас источником вдохновения. Давайте же в этот День памяти жертв Холокоста воздадим должное этим женщинам и их наследию. Возьмем обязательство построить мир, в котором такие злодеяния никогда больше не повторятся.

Все мы сознаем, что такое будущее еще не наступило. Во всех уголках мира женщины и девочки по-прежнему подвергаются насилию, дурному обращению и дискриминации. Организация Объединенных Наций целиком привержена поощрению и защите их основных прав человека. Расширяя права и возможности женщин, мы придаем силу всему обществу.

Недопустимо, чтобы семьям когда-либо вновь пришлось пережить злодеяния, подобные тем, какие творились во время Холокоста. Лишь совместными усилиями можно предотвратить геноцид и положить конец безнаказанности. Рассказывая новым поколениям об этом ужасном эпизоде нашей истории, мы помогаем отстаивать человеческое достоинство для всех.»

 

Прозвучала трагическая мелодия «Эль маале рахамим» композитора Моисея Бороды, присланная в Харьковский музей Холокоста автором. Лариса Воловик и Елена Щербова зажгли светильник в память шести миллионов евреев, загубленных в Холокосте, а каждый участник церемонии зажигал свечи в память своих близких, которые составили вместе с другими эту страшную цифру погибших.

Симон Фалев, Харьков

Фото Юланы Вальшонок

 

АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Владимир Московкин

ОБ ОБУСТРОЙСТВЕ ЕВРЕЕВ-БЕЖЕНЦЕВ
В ХАРЬКОВЕ ВО ВРЕМЯ
ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

По материалам Государственного архива Харьковской области

В прошлой публикации, касающейся харьковского периода жизнедеятельности лауреата Нобелевской премии по экономике Саймона (Семёна) Кузнеца, мы писали о том, каким образом он оказался в Харькове. Переписка с родственниками С. Кузнеца прояснила неизвестные ранее подробности принудительного выселения еврейской семьи С. Кузнеца в Восточную Украину, которая в период с 1909 (1910) по 1915 гг. проживала в Ровно.

Из литературных данных известно, что массовое изгнание евреев российскими военными властями из Курляндской, Ковенской и Гродненской губерний пришлось на апрель — начало мая 1915 г. Обращение к специальным фондам Государственного архива Харьковской области (ГАХО) не позволило обнаружить сведений о семье С. Кузнеца, но сами дела и фонды по обустройству беженцев в Харькове представляют огромный интерес для изучения харьковской еврейской жизни в период Первой мировой войны; они показывают масштабы и характерные особенности еврейской гуманитарной катастрофы того времени.

Рассмотрим два архивных фонда с харьковскими делами, касающимися обустройства еврейских беженцев.

ГАХО. Фонд 18. Харьковское губернское присутствие. Административное отделение. Отдел по устройству беженцев. Инв. опись № 21. 1915-1918 гг.

Через эту опись можно просматривать дела, касающиеся списков беженцев, осевших в Харьковской губернии, сведений о числе прибывших в Харьков беженцев и их расселении, свободных от работ беженцев, их национальностях и профессиях и др. Например, из дела № 5 (т. 1) узнаём, что на 28 ноября 1915 г. в Харькове находится 13199 беженцев (в Харьковской губернии — 81070 беженцев). Данные этой рукописной справки без подписей подтверждает рапорт харьковского полицмейстера харьковскому губернатору.

В деле № 6 мы находим телеграмму в Петроград (Татианинский Комитет), отправленную 24 декабря 1915 г. Управляющим Харьковской губернией Мосальским, в которой сообщается, что в городе Харькове осело 42150 беженцев (всего по губернии — 116797). В этом деле имеется множество уведомлений от Службы движения МПС Управления южных казённых железных дорог в канцелярию Губернатора о предстоящих прибытиях поездов с беженцами (лето 1915 г.). Отмечается, что беженцев размещают в цирке Миссури. В предыдущей публикации мы отмечали, что семья Кузнеца проживала в этом цирке, переоборудованном в дом беженцев.

Приведём несколько телефонограмм-уведомлений о прибытии поездов:

Экстренно

В канцелярию Губернатора

Уведомление от 4.08.1915 г.

Сегодня около 1/2 10-го утра в Харьков ожидается прибытие из Курска поезда № 63 с беженцами-евреями в числе 60 человек.

Дежурный по управлению Службы движения Звенигородский.

 

 

Экстренно

В канцелярию Губернатора

Уведомление

16 августа 1915 г. Сегодня 16 августа из Полтавы в 11 часов вечера отправлен поезд № 54, в нём беженцы до 800 чел. евреев в Харьков и 190 беженцев в Тамбов. Поезд прибудет в Харьков завтра 17 августа в 5 ч. 31 м. утра.

Дежурный по управлению Службы движения Игнатьевич.

Анализируя эти уведомления, можно увидеть, что с середины июля по октябрь 1915 г. наблюдались большие потоки поездов в Харьков из Гомеля, Киева, Ворожбы, Полтавы и Белополья; отмечено усиленное движение поездов на участке Киев — Курск и большие заторы на станции Ворожба (Сумская обл.). В телеграмме князя Урусова отмечается, что с 3 октября в Харьков каждые 10 дней будут прибывать до 1500 беженцев. В телеграмме управляющего губернией Толстого от 26 августа 1915 г. сообщается, что из числа евреев-беженцев, следовавших через Пензу, согласно изъявленного ими желания отправлено 25 августа 116 человек на жительство в Харьков.

Приведём ещё один документ из дела № 6:

5 сентября 1915 г. В Харьковский губернский Исполнительный Комитет по организации помощи беженцам.

Ввиду того, что бараки, находящиеся на станции Харьков-Балашовский, переполнены беженцами, прошу содействовать расселении их по уездам.

Управляющий делами Комитета о беженцах.

Изучено так же дело № 6а «Списки прибывших в Харьков беженцев из районов военных действий, лето 1915 г.». В одном из списков от 31 августа 1915 г. была обнаружена (из 104 человек) единственная семья из Ровно. В других списках мы не обнаружили семей из этого города, имея в виду, что приблизительно в это же время семья С. Кузнеца из Ровно прибыла в Харьков.

По реестру № 481 ГАХО (Харьковское губернское управление. Фонд 4. Инвентарная опись № 188. Особый стол. 1900-1915 гг.) за 1915 г. имелись всего два дела, но они не связаны с предметом нашего поиска.

По реестру № 480 ГАХО (Харьковское губернское управление. Фонд 4. Инв. опись № 187. 2-е отделение. Стол особый. 1900-1916 гг.) за 1915-16 гг. имелись министерские (лист 87) и обыкновенные дела. В первом случае по запросу департамента общих дел МВД на прошение евреев проживать в Харькове имеется много дел конкретных евреев, которые требуют дальнейшего изучения. Мы их не просматривали, т. к. заранее предположили, что сведений о семье С. Кузнеца в них обнаружить нельзя.

Ниже рассмотрим ряд обыкновенных дел, касающихся прошений о разрешении жительства в Харькове евреям, и прошений о разрешении проживания им в дачной местности. Так, дело № 1559 касается прошения купца еврея Полякова о разрешении жительства в Харькове евреям: Карасику, Мереминскому, Хаймовичу, Беленькому и др. (17 января 1915 г.); дело № 1560 — прошения еврея Брука о разрешении жительства в Харькове евреям: Костину, Стерлину, Кобылянскому и др. (28 января, 25 апреля 1915 г.). Приведём подробнее одно из характерных дел.

Дело № 1741 (начато 15 марта 1916 г., окончено 19 августа 1916 г.) «Ходатайства евреев о разрешении им проживать в г. Харькове». В деле имеется следующий документ.

Харьковский еврейский комитет помощи жертвам войны.

Подольский пер. 12. Удостоверение №209.

Харьков, марта 1 дня 1916 г.

ХЕКПЖВ сим удостоверяет, что предъявитель сего Рувим Лейбов Мирский, 36 лет, беженец, г. Сморгони, Ошмянского уезда Виленской губернии, зарегистрирован у нас за № 2269 и не пользуется пособием Комитета. Настоящее удостоверение выдается для предоставления такого по принадлежности. Секретарь.

В обыкновенных делах много прошений Харьковскому губернатору на временное проживание в дачной местности для поправки здоровья. Типичные резолюции: «Принимая во внимание, что доказательства своего права на повсеместное в Империи жительство _______ не представлено, вышеуказанное ходатайство её (его) остаётся без удовлетворения, о чём объявить ей (ему) через Полицию. За вице- губернатора, Старший советник».

Рассмотрим пример конкретного дела.

Его Сиятельству

Господину Харьковскому Губернатору 28 мая 1916 № 2622

4 марки по 50 коп.,
штамп Харьковского
Губернатора от 28 мая
1916 г.
Хаима Ицкова Лейфера,
живущего в г. Харькове
по Клочковской ул. в д. № 62

Прошение

Прилагая при семъ свидетельство врача о том, что я болен туберкулёзом лёгких, имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство разрешить мне в течение летнего времени пребывать в «Святых Горах» Харьковской губернии.

Хаим Ицков Лейфер

Харьков, 27 мая 1916 г.

На это прошение был дан следующий ответ:

Справка: еврей Хаим Ицков Лейфер обратился к Начальнику Губернии с ходатайством о разрешении ему пребывать в дачной местности «Святые Горы» в течение летнего сезона 1916 г. Доказательства своего права на повсеместное в Империи жительство Лейфер не предоставил.

И.О. Делопроизводителя — подпись

Резолюция: ввиду не предоставления Лейфером доказательства своего права на повсеместное в Империи жительство вышеуказанное его ходатайство оставлено без удовлетворения, о чём объявить ему через Полицию.

За Вице-Губернатора,

Старший Советник

«___» июня 1916 г.

За Губернатора,

Вице-Губернатор,

Двора Его Величества Камергер — подпись

Заключительная фраза в этих документах — объявить ему через Полицию — означала то, что околоточный давал писать клиенту расписку о вручении уведомления. Помимо «Святых Гор» были популярны следующие дачные местности: «Липовая роща», «Померки», «Даниловка», «Песочин», «Карачевка» и «Зелёный Гай».

Из ст. 12 Приложения к ст. 68 Уст. о пасп. (1903 г. издания) следует, что инженерам-технологам, врачам, провизорам и другим ценным специалистам разрешалось повсеместное проживание в Империи. Это также относилось к сыновьям николаевских солдатов и купцам-евреям, которые пробыли в купечестве 1-й гильдии 5 лет в черте оседлости и 10 лет — вне черты оседлости.

Ремесленники на основании ст. 17 вышеуказанного Приложения имели право на повсеместное в Империи жительство при условии занятия своей специальностью. Но согласно разъяснению Департамента Общих Дел от 18 апреля 1912 г. за № 11207 евреи, принадлежащие к лицам, пребывания коих вне черты оседлости обусловливается занятием своей специальности, не могут быть допускаемы на дачи в сельские местности.

Окончание заграничного вуза не давало право на повсеместное в Империи жительство.

Приведём конкретное прошение купца-еврея, которое было удовлетворено губернскими властями:

Петроградской I-ой гильдии купца, проживающего в Харькове, потомственного почётного гражданина Абрама-Абе Моисеевича Эйзлера

Прошение Его сиятельству Господину Харьковскому Губернатору

Имею честь покорнейше просить о разрешении проживания мне и моему семейству в дачной местности «Померки», по Сумскому шоссе в Харьковском уезде, на даче Зике. При сём прилагается удостоверение Петроградской купеческой управы.

Ответ: Объявляется Петроградской I-й гильдии купцу Абраму-Абе Моисеевичу Эйзлеру, что в проживании его с семьёй в дачной местности «Померки» в течение летнего сезона 1916 г. с моей стороны препятствий не встречается.

И.д. Губернатора

Таким образом, просмотренные нами дела из двух фондов (№ 4, 18) ГАХО дают большой и интересный материал по еврейским беженцам в Харькове в период 1915-16 гг. Поэтому они требуют более систематического изучения.

Специально для «Дайджест Е»

УШЕЛ ИЗ ЖИЗНИ

ПАМЯТИ БОРИСА КОМСКОГО

Все чаще в очередном номере газеты появляется рубрика «Ушел из жизни…». Вот и сейчас с болью пишу о том, что ушел из жизни главный редактор первой (1990 г.) независимой еврейской газеты «Шофар» Львовского общества еврейской культуры им. Шолом-Алейхема Борис Григорьевич Комский, фронтовик, полковник в отставке. 2 февраля ему исполнилось 87 лет.

Удивительный, прекрасный человек.

Ему было 17 лет, когда началась война, вместе со сверстниками пошел работать на оборонный завод. Когда фронт приблизился к Киеву, молодежь эвакуировали из столицы. Борис написал тогда:

Чи я тебе побачу знову,

Дніпро стрімкий,

Дніпро шовковий?

Чи знов з тобою обіймусь?

Чи я заплачу над тобою

Попід Чернечою горою,

Чи я до тебе повернусь?

В боях за Киев погиб отец Бориса. В Орловском пехотном училище, которое базировалось тогда в Средней Азии, он прошел ускоренный курс обучения и сразу попал в самое пекло — на Курскую дугу. Потом — минометчиком зашагал вперед, на Запад. Поседел в 20 лет, был ранен в Восточной Пруссии, награжден медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды. На военных дорогах в короткие периоды между боями лейтенант Комский писал очерки в военные газеты о событиях на передовой. День Победы встретил в Германии. После войны был назначен ответственным секретарем дивизионной газеты «Гвардеец» Белорусского военного округа. Позже судьба военкора забросила его в редакцию армейской газеты на Чукотку. Он мечтал вернуться в Киев, где в Бабьем Яру остались все его родственники, но в те годы это было невозможно. Борис Григорьевич уезжает в Прикарпатский военный округ, где он работал в течение 37 лет в газете «Слава Родины», и где раскрылся его талант непревзойденного газетчика и публициста.

 

 

 

Из-под пера Б. Комского вышли восемь книг. В частности, в одной из них «Фронтовики: годы войны» упоминаются те, о ком в годы войны писала фронтовая газета. Его произведения были переведены на белорусский, польский, болгарский, английский, французский, идиш, арабский языки; статьи печатались в журналах «Огонек», «Смена», «Украина», «Октябрь». Уволился в запас в 1982 году, но журналистику, которой посвятил всю жизнь, не оставил. В памяти у всех он останется исключительно порядочным, честным журналистом.

 

Я благодарю судьбу, что она свела меня с таким человеком. Никогда не услышу его своеобразный с хрипотцой голос: «Привет, Лариса! Как дела?» Мы знакомы 15 лет, встречались на конференциях и журналистских семинарах и в каждую мою поездку во Львов; обменивались своими газетами. Профессионал высокого класса, подтянутый, ироничный, с мягким юмором.

В последний раз мы виделись в августе 2008 года в редакционной комнате в Обществе еврейской культуры во Львове. Он работал над очередным номером «Шофара», с грустью говорил о сложностях издания еврейской газеты при отсутствии финансирования, — поиронизировали по этому поводу — находились в равных условиях. Таким он и остался в моей памяти как на этом снимке — с грустным взглядом человека, много пережившего, все понимающегося, но не сдавшегося, готового улыбнуться хорошей шутке или пошутить самому.

Смерть забирает достойнейших, и это не правда, что незаменимых нет. Борис Григорьевич Комский незаменим, уйдя, он оставил брешь, которая невосстановима. Львовяне простились со своим земляком на Яновском кладбище на «Еврейском поле». Светлая ему память!

Лариса Воловик, Харьков

 

 

Учредитель:
Харьковский областной
комитет «Дробицкий Яр
»
Издатель:
Харьковский музей Холокоста
Главный редактор
Лариса ВОЛОВИК

Тел. (057) 700-49-90
Тел./факс: (057) 7140-959
Подписной индекс 21785
При перепечатке ссылка на
«Дайджест Е» обязательна
http://holocaustmuseum.kharkov.ua
E-mail: kharkovholocaustmuseum@gmail.com

Газета выходит при финансовой поддержке
Благотворительного Фонда ДАР
и
CONFERENCE ON JEWISH MATERIAL CLAIMS AGAINST GERMANY INC.
Проект «Исследование, образование и документирование»